— Новость заключается в том, Ваше Высочие, — чуть скривившись ответил посол, — что до недавнего времени едомеи имели лишь одну большую крепость в Крыму, довольствуясь наличием своих финансовых представительство в различных факториях. В упомянутой крепости у них собственный храм, другие же в прибрежных городах им не давали строить. А вот сегодня пришла новость, что кахан разрешил-таки их храм в Саркеле.

— Да и пусть себе строят, — милостиво разрешил я. — Нам-то какая от этого печаль?

— Зело необычно сие, Ваше Высочие! Издревле упомянутые народы были гонимы, — в религиозном смысле, конечно, — а вот теперь в Хазарии, с её повсеместным тенгрианством, один из них неожиданно получил разрешение. Заметьте, и не небольшую молельню, а целый храм!

— Действительно, странно, барон, — медленно произнёс я, вспоминая земную историю, когда в каганате среди аристократической верхушки был распространён иудаизм.

— Более того, здесь будет и едомейская банковская контора, — продолжал Минчаков. — Подобное планируется и в Итиле, и в Дербенте. Всё это становится понятным, если вспомнить, что сама Венетия представляет собой небольшие острова, где проживает относительно небольшое население, в отличие от соседней Геноа. Так что едомеям требуется много земли, где вольготно поселятся их соплеменники, страдающие от гонений в Европе.

— Ого! — я начал осознавать серьёзность происходящего.

Почти сразу мне вспомнилась одна гипотеза, что так называемое татаро-монгольское нашествие на Русь частично финансировалось генуэзцами, чьи солдаты воевали на стороне Мамая, а сам он после разгрома на Куликовом поле бежал в Крым. Но его, как отработанный материал, генуэзцы даже не пустили в крепость, под стенами которой Тохтамыш своего соперника и порешил. Неужели и в этом мире банкиры собираются степняками рулить? У кого бы ещё пораспрашивать?

— Это интересная новость, — согласился я. — Если что-то ещё станет известно, то сразу рассказывайте, пусть даже на первый взгляд слух покажется пустым.

Следующий день опять прошёл в общении с Ханной, и всё казалось таким прелестным и радостным, пока перед прощанием она не сказала:

— Сегодня тебе привезут приглашение во дворец к кахану. Он хочет лично узнать ответ насчёт его дочерей.

— Так я же сказал твоему дяде Фетху, что мне ни одна не нравится.

— Он не передал твои слова правителю. Поэтому придётся лично приходить и всё объяснять.

— Ладно, — со вздохом ответил я. — Надо, так надо.

— И что ты ему скажешь? — пробуравила своим взглядом девушка.

— Что никто не понравился.

— Да уж… Дипломатом тебе не стать. Кто же великому кахану отказывает?! Или ты хочешь погибнуть на пути домой? — нешуточным тоном спросила Ханна.

— И что мне сказать?

Девушка вздохнула и, как маленькому, стала объяснять:

— Скажи, что вопрос нешуточный и надо посоветоваться с императрицей, и когда всё будет решено, то отправите официальный ответ. А уж какой ответ будет и когда…

— Ага… Понятно. Но что он скажет, когда в ответе будет написано, что мне нужна ты?

— Ты… — Ханна запнулась. — Ты это точно решил, Юлий? Может тебе какая другая девушка в твоём государстве нравится, но тебе не разрешают на ней жениться?

— Нет, нужна только ты! Девушек, как красивых, так и умных много. Но мне ты милей.

— Молчи и никому об этом не говори.

— Почему?

— Глупыш! Если кахан хочет выдать за тебя свою дочь, а я — этому препятствие, то неужели он не решится это препятствие отодвинуть?

Вот я дурак! Ну, как сам до этого не догадался? А ещё себя считал умным и проницательным…

— Может, передумаешь? Сахер красивая… Не перебивай! — цыкнула хазарочка. — Она красивая и умная. Да, она… как бы это сказать… домашняя. А что ещё мужчине надо? Чтобы жена его дома всегда ждала и детей растила.

— Если ты настаиваешь, то возьму её второй женой.

— Ах, ты!.. — Ханна ткнула меня кулаком в рёбра и приготовилась обидеться. — Хотя, — она опустила руку, — это может быть выходом.

— Я же пошутил.

— Иногда шутка серьёзнее правды.

Я видел, что Ханна задумалась, и решил помолчать.

— В Хазарии и в ближайших южных землях многожёнство — вещь почти повсеместная, — снова начала она говорить. — Но я не хочу тебя ни с кем делить… Хотя… Сахер — моя хорошая подруга и возможно… Запомни — лишь возможно! — я бы с ней поладила.

— Ты забыла, что в моей империи многожёнство тоже неприемлемо почти повсеместно.

— Да, ладно! Наслышана я о ваших… как их… учительницах, — фыркнула Ханна. — Вы за красивым словом скрываете то же самое. Как по мне, то это сродни лицемерству. Уж лучше открыто, как у нас…

Девушка опять задумалась.

— Я поговорю с дядей Фетхом, и он решит, как лучше, — Ханна пристально посмотрела мне в глаза. — Это не шутки, Юлий! Меня в самом деле могут убить прямо завтра же…