— Так я же по-родственному. Во мне, может, сыновни чуйства проснулись. Веди! Будут ерепениться, скажу, что я головой стукнулся и многое позабыл из этикета, и своей жизни.

Анна ничего не ответила и лишь молча продолжала идти к дворцу. Вошли, конечно же, через парадный вход, и я периферическим зрением наблюдал, как гвардейцы будут отдавать мне честь. Вытянулись в струнку. Хорошо, поставлю им плюсик в карму. До покоев императрицы шли минут десять, а я старательно запоминал все эти лестницы и переходы. Память-то у меня идеальная, что увижу, того уже никогда не позабуду... наверное.

Перед дверьми стоят два лакея и так на нас глаза скосили. Чего вылупили зенки?

— И долго мы тут стоять будем? — спрашиваю у холуев. — А ну, бегом докладывать маманьке!

Один струхнул и за дверью быстро скрылся. Второй стоит и недовольно кривится. Ладно, я вам тут устрою порядок. Каждый будет с бейджиком ходить. А то все на одно лицо. Парики снимут, и попробуй, разбери кто есть кто, и виноватых не сыщешь.

Дверь открылась, и голос за ней оповестил:

— Его Высочие принц Юлий!

Вот найду того, кто посоветовал таким именем окрестить, дам в глаз.

Вхожу. Лицо маманьки вытянулось. Чем-то недовольна? Хмм... С радостным выражением лица, улыбаясь во все двадцать восемь зубов, подхожу к столу. Молчание. Пауза затянулась.

— Добрый день, Ваше Величие! — кланяюсь императрице. — Дозвольте откушать в семейном кругу.

Опять молчание. Потом раздаётся негромкое:

— Добрый день, сын наш! Дозволяем.

Ну и чудненько. А то и не знаю, как себя вести пришлось бы, если бы отказала.

Лакей стул подносит мне. Сажусь. Сразу салфетку Нюрка даёт, чтобы я свой халат не испачкал. Мудро! Галочку ещё одну поставил девушке в карму. Подносят яйцо на подставке. Нюрка за спиной стоит и подсказывает: «Œuf à la coque». Хмм... Что это? Девушка, видя моё затруднение, берёт в руки ложечку и начинает чистить. Понятно, это яйцо в мешочек. Так бы сразу и сказала. Не очень-то я его люблю, но потерпеть можно. Это всё? Нет, несут какие-то гренки с сыром. А что маманька? Императрица тоже ест, но видно, что глазом своим миндалевидным косится на меня.

— Какой сегодня чудный день, не правда ли?! — пробую начать светскую беседу.

— Да, утро чудное, — кивает Елена Седьмая. — А как вы, сын мой, умудрились из царства мёртвых вернуться? Вроде бы вечером померли?

Вот и подробности пошли. Хмм... Все смотрят на меня и ждут ответа.

— Да вот, матушка, перевозчик Харон отказался по Стиксу перевозить. Монеты-то у меня не было, чтобы ему отдать. Кто-то украл, наверное. Вот и пришлось обратно возвращаться, благо Верховный помог... Вошёл в моё непростое положение.

Вижу, что глаза у присутствующих округлились.

— Верховный — это кто? — матушка даже про еду забыла от изумления.

— Зевс, старикан косматый, — бросаю небрежно, и пододвигаю к себе блюдо с бутербродами. — Сказал, что маменька моя в слезах убивается, и просит его вернуть сыночка. Вот он и принял участие.

У одного лакея из рук выпал поднос и загремел по полу, но никто даже не взглянул в его сторону.

— А что-то ещё сказал Зевс наш? — побелевшее лицо императрицы могло начать конкурировать с цветом льняной скатерти.

— Отчего не сказал, сказал, — кивнул я. — Пожелал мне всех благ при обучении искусству управлением государством. Порекомендовал книгу одну прочитать. Она так и называется «Государь». Утверждал, что печатное произведение сие зело полезно будет для меня, когда монархом-соправителем стану.

Теперь лицо маменьки можно принять за стандарт белого цвета при настройке фотоаппаратов. Ну а я, делая вид, что ничего такого не сказал, протёр краешком салфетки свои губы, встал и начал откланиваться.

— Благодарю, Ваше Величие, за мольбы к Верховному обо мне! Будьте уверены, о таком не забуду. Приятного аппетита!

Направился к выходу и, уже стоя в дверях, обернулся, промолвив:

— Совсем забыл, маменька, мне ваша фрейлина Анна паки зело нужна будет в ближайший месяц или два. Круглосуточно. И прямо с сего часа.

— Сын мой, — только и смогла ответствовать императрица, чуть было не выронив ложечку из пальцев. — Фрейлины положены лишь дамам, а у мужчин имеются камердинер и лакеи.

— Ваше Величие, но у меня и тех нет.

— Когда нас известили о вашей безвременной смерти, все лакеи перешли в распоряжение министерства двора.

— Вот я про то и гутарю! У меня нет сейчас никого, а состояние моё после кончины так себе. Я и упасть могу, шею сломать. Фрейлина будет меня поддерживать и, в отличие от слуг, никакие синяки на теле не оставит.

— Будь так, сын наш... Повелеваю!

— Вельми понеже, матушка! Нюрка, к ноге!

Теперь можно без всяких оглядок предложить девушке руку. А что?! Вот свалюсь на лестнице, кто будет отвечать?