— Нет, не надо, пожалуйста. Если хочешь казни меня. Жак не виноват, я сама.

Постепенно первый порыв прошёл, бешенство спало. Надо думать, как выйти из этого положения.

— Иди к себе, завтра познакомишь со своим Жаком.

Лёжа в постели, прикидывал различные варианты. В принципе, если сестрица не залетела, то ничего страшного. Её хахаля я уговорю, а скорее он просто исчезнет. Ну типа всё осознал, просил не поминать лихом и вернулся в тёплые края.

Завтрак прошёл в похоронном молчании. Женщины почувствовали моё настроение и сразу засобирались делать шопинг. Все, кроме Татьяны. Эта собиралась долго, будто на эшафот. Пришлось за нею посылать.

Её дружок обосновался на голландском дворе, снял комнату в двухэтажном домике.

Я с интересом смотрю на спускающегося типа.

Среднего роста, чернявый, с залихватскими усиками. На нем серый колет и плащ сверху. Слава богу судя по узкому оружию, похожему на шпагу, он дворянин. Больше всего я опасался плебейского происхождения.

Сдёрнув шляпу, он по-мушкетёрски обмёл ею пол и изобразил некое приветствие. Приветственную речь можно пропустить, ибо я ничего не понял из неё кроме имени Жак и приставки к ней.

— И как ты с ним общаешься. Ну в те моменты, когда вы не заняты более интересными занятиями?

Я почувствовал себя свиньёй, когда сестра густо покраснела:

— Жак говорит по-французски и по-испански. Мы говорим на французском. Он из Наварры, которая сейчас входит в состав Французского королевства. Познакомься, шевалье Жак де Лара. Дворянин из Наварры.

Мне пришлось учтиво приподнять свою шапочку. Ладно, зови своего шевалье, незачем тут стоять и развлекать народ.

Лучше всего прятаться между себе подобным, поэтому я направился в знакомую таверну, где харчевались иностранцы.

Мы заняли два стола. За один сели двое моих охранников, третий бдит снаружи. А я устроился напротив влюблённой парочки.

— Татьяна, ты хоть понимаешь, если это дойдёт до нашего брата, то пострадаю я. Но вот тебя сошлют в дальний якутский острог крутить хвосты быкам. Это в лучшем случае. А скорей всего тебе, дорогая, предстоит ознакомиться с гостеприимством женского монастыря.

У Татьяна в глазах отражается ужас и проблески надежды, она понимает, что я не зря с ними тут сижу.

— Кто знает о ваших отношениях?

— Никто, мы скрывались. Вроде никто?

— Вроде? — раздражённым тоном уцепился я за неуверенность.

— Служанки твои могли подглядеть?

— Да, могли, — наконец-то сестра начала думать.

Ну, это не великая беда. Девчонкам не повезло, а может и наоборот свезло. Надо срочно их выдать за работящих мужичков. Желательно подыскать глухонемых мужей и услать их на дальний форпост своей торговой империи. Например, под Тобольск.

— Так, ещё кто? Посол Потёмкин, дьяк Румянцев, мой Шереметьев, охранник, который был с тобой?

— Эти нет, только твой глазастый Боренька постоянно за мной шпионил.

Ну на Шереметьева у меня море компромата, но надо его прибрать поближе. Чтобы даже пискнуть не мог.

— Ясно, теперь переводи своему кабальеро. Какие у него планы в отношении тебя и вообще у нас в России чем он собрался заниматься?

Пока Татьяна переводила, я незаметно наблюдаю за ними. Французский у сестры не такой и беглый. Это больше напоминает общение туриста, не знающего английский с американским таможенником в аэропорту. На вопрос последнего «Мистер, какова цель вашего приезда в Америку?». Турист, не понимая смущённо блеет и широко разводит руками в попытке очаровать офицера.

Так и Таня спотыкалась и помогала себе активной жестикуляцией. Но этот уже не испанец, но ещё не француз её как-то понимал. Насколько я знаю, Наварра принадлежала испанской короне и совсем недавно вошла в состав Франции.

— Он говорит, что не мыслит жизни без меня и на всё готов, чтобы быть рядом.

И если парень явно растерян, то в глазах сестры появилось новое выражение. А ведь она сильно изменилась. Я же знаю свою малышку сестрёнку лучше любого другого человека. Знаю её повадки и малейшие изменения в её настроении читаю как открытую книгу. Так вот, эти эмоции мне незнакомы. Сестра сейчас в этот момент выглядит тигрицей, которая приготовилась защищать своё счастье даже ценой своей жизни.