— Я знаю, что ты будешь большим, но это… — Она смотрит более пристально. Черные как смоль ее радужки поглотили карие глаза.

— Это?

Я жду, пока она закончит фразу.

— Больше, чем я себе представляла.

Я втягиваю воздух, стараясь не сосредотачиваться на ноющей боли в члене. Я не хочу, чтобы это закончилось слишком рано. — Значит, мы оба думали об этом уже довольно давно?

— Да .

Ее щеки приобретают более глубокий оттенок красного.

— Ты готова ко мне, моя девочка?

— Очень. Она кивает, и я подхожу к тумбочке, мои пальцы тянутся к фольгированной обертке в ящике стола.

Эйвери пристально смотрит на меня, ее нижняя губа зажата между зубами.

— Я на таблетках. — Слова выскальзывают из нее, как незакрепленная стрела, заставляя мое сердце биться чаще. — И у меня все чисто после медосмотра несколько недель назад.

Это действительно происходит прямо сейчас, или я в каком-то лихорадочном сне?

— Что ты говоришь, Эйвери?

— Я хочу всего тебя, я имею в виду, очевидно, только если ты… — Она пытается спрятать свое смущение в подушках.

Эта застенчивая и застенчивая сторона, которую я никогда раньше не видел, заставляет мой пульс бешено колотиться. Я возвращаюсь к кровати и бросаю обертку на пол.

— Меня проверили после того, как мы поцеловались на лодке, и с тех пор никого не было, — говорю я.

— На лодке ?

— Честно говоря, и до этого никого не было, но…

— Ты слишком много говоришь, Наварро.

Пламя освещает ее глаза, искушая меня.

Она так соблазнительна в своих ограничениях. Я, черт возьми, не знаю, как я продержусь внутри нее.

— А тебе, кажется, это чертовски нравится.

Я улыбаюсь.

Я сокращаю расстояние между нами, притягивая свое тело к ее телу, мои пальцы берут ее челюсть и держат ее лицо неподвижно. Мой член исследует влагу, беспорядочно стекающую между ее бедер.

— Мне это нравится, — говорит она, и из моего горла вырывается гортанный стон.

любовь.

Это драгоценное слово, вырвавшееся из ее рук, стало последней каплей.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ

ЭЙВЕРИ

Лука подносит свои пальцы к моему рту, и я жадно облизываю каждый из них, прежде чем он возвращается к устойчивому ритму на моем набухшем клиторе. Ограничения усиливают ощущение новой кульминации, нарастающей во мне.

Как я могу ненавидеть что-то и так чертовски любить одновременно? Возможно, у этих связей есть цель.

Я хочу его.

Он нужен мне.

Он так хорошо работает с моим телом, не пропуская ни единого удара, и я чувствую, что легко поддаюсь его прикосновениям.

Лука опускает свое лицо к моему и нежно целует меня, прежде чем прошептать: —Помнишь, я сказал, что ты будешь умолять меня?

Из меня вырывается стон. Он что, черт возьми, шутит прямо сейчас?

— Этого не произойдет.

Я говорю сердито.

Лука полностью замирает, и мое тело выдает меня. Я испускаю еще один гневный стон, когда мои бедра отчаянно следуют за ним. Я почти смущена тем, насколько я расстроена. Тем не менее, каждый дюйм моего тела определенно просит большего.

— Прошлой ночью ты, кажется, очень этого хотела.

Мои щеки горят от напоминания.

— И что? — Я дразню.

— Если хочешь, чтобы тебя трахнули, Эйвери… Моя любимая мальчишеская улыбка превращается во что-то темное и бурное. — Тебе придется хорошо попросить.

Никакая часть меня не хочет превращать это в игру. Он нужен мне.

Требовательный крик вырывается из меня, и я неохотно срываю желание с губ. — Трахни. Меня.

Моя влага прилипает к плоти моих бедер, когда я извиваюсь и поворачиваюсь на соблазнительном расстоянии от его тела. Лука подносит одну из своих больших рук к моей челюсти и крепко сжимает. Вместо этого я хочу чувствовать его пальцы на своей шее. Я осторожно тяну путы, проклиная тот факт, что не могу наклониться и погладить его.

Он сводит меня с ума.

— Как будто ты это имеешь в виду.

— Лука.

Я кусаюсь раздраженным тоном. Он продолжает парить надо мной, его большая рука все еще обхватывает мое лицо, и на его чертах появляется коварное выражение.

— Да, Эйвери ? — говорит он прямо.

— Г-н. Наварро, — кусаю я. — Пожалуйста, трахни меня, чертовски жестко.

Нет смысла играть скромно. Я болею за него.