Она протягивает каждое слово, и теперь я хочу взять ее прямо здесь, на этой улице.

Как нынче штрафуют за публичное непристойное поведение? Тюремный срок до девяноста суток, испытательный срок в год и штраф? Может быть стоит.

Эйвери откусывает от торта, прежде чем вернуться к остальной части своей мулиты.

— Еда здесь не от мира сего. Но вот это мой любимый напиток. Я беру белый бумажный стаканчик и делаю глоток. Сладость корицы пронзает мои вкусовые рецепторы. — Моя мама готовила его только в особых случаях. Мы с братом всегда баловались и доводили себя до тошноты.

Я протягиваю ей чашку, и она подносит жидкость к губам.

— Хорошо, мне это нравится. — Это слово звучит так изысканно в ее устах. — Я не приняла тебя за того, кто любит что-то такое сладкое.

Она возвращает чашку мне, и я делаю еще один глоток, наслаждаясь легкостью, которую она чувствует, разделяя со мной один и тот же напиток.

Я ухмыляюсь. — Я всегда буду делать исключение для чего-то такого вкусного.

— Ты удивляешь меня с каждым днем все больше и больше.

Радость переполняеresт меня. — Ты многого обо мне не знаешь.

— Как что?

— Ну, ты уже знаешь, что я конкурентоспособен и что иногда мне нравится вкус чего-нибудь сладкого.

Эйвери улыбается, и ее щеки заливаются еще более глубоким румянцем, от нее исходит жар, который исходит не только от обжигающего воздуха снаружи. — Только изредка?

— В последнее время все чаще, — признаюсь я.

Она кивает. — Что-то еще?

Я делаю еще один громкий глоток орчаты. — Тебе просто нужно подождать и посмотреть.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ЭЙВЕРИ

— Я сейчас лопну!

Я откидываюсь на тротуар, запрокидывая лицо к темному небу.

Теперь, когда мой голод утолен, я чувствую, как кратковременное головокружение, которое я испытала в такси, наконец-то проходит.

Если только головокружение не связано с тем, как тело Луки прислоняется к моему.

Я снова смотрю на Луку, сидящего рядом со мной, его расслабленное лицо наблюдает за несколькими парами, танцующими под огнями города. Помнит ли он, как наши тела двигались вместе, когда мы танцевали у «Мадемуазель», как я? От воспоминаний о том, как он прижимался ко мне, у меня пересыхает во рту.

Я улыбаюсь в этот необычайно откровенный момент, демонстрируя его грубые красивые черты. Складки на манжетах его рубашки в беспорядке, и мне хочется протянуть руку и поправить их.

Мы наблюдаем друг за другом в течение периода, который может охватывать вечность. Город вокруг нас кажется вдруг, пронзительно тихим.

Это случается так часто, когда я рядом с ним.

Лука делает еще один глоток орчаты. Маленькая капля сладкой жидкости стекает с его губы, и он лениво слизывает ее. Ноющая потребность между моими бедрами удваивается при виде этого.

Напряженные моменты последних нескольких недель пребывания друг с другом близки к кульминации. То, как он так легко обвил мои пальцы ладонями, заставило мое сердце учащенно биться.

Теперь экстаз от наблюдения за облизыванием его губ пронзает меня, как упавшая звезда. Я хочу прыгнуть в его объятия и покрыть его шею поцелуями.

Я схожу с ума.

Громкая сирена возвращает холодную реальность в мои чувства.

В течение последних двух недель мои усилия по сбору средств были в самом разгаре. В промежутках между поиском способов помочь ORO и сосредоточением внимания на Ocean Tidy мы с Лукой провели время, не делая ничего другого.

Но прямо сейчас его смехотворно яркая улыбка, которую он имеет привычку мигать всякий раз, когда слишком долго привлекает мое внимание к себе, является долгожданным отвлечением.

— Я скоро вернусь. — Он внезапно встает на ноги, но прежде чем отойти от меня, наклоняется. — Ты можешь остаться здесь, пока я достану что-нибудь для нас из грузовика?

— Да, конечно, — говорю я.

Небольшое раздражение щекочет меня от его чрезмерно защищающего жеста. Я не привыкла к тому, что кто-то активно присматривает за мной. Я привыкла заботиться о себе, и отказываться даже от части этой независимости неудобно. Но что-то в поступках Луки в то время, когда мы были вместе, и в его искреннем тоне, не предназначенном для того, чтобы опекать меня или заставлять меня чувствовать себя слабым, снова успокаивают меня.

Лука подходит к грузовику, пару раз оглядывается через одно из своих широких плеч, чтобы проверить меня, прежде чем склониться над стойкой заказов. Лука разражается смехом, и когда он подходит ко мне с маленькой коробочкой, остатки смеха все еще прослеживаются на его лице.

— Tres leches. 21

Он показывает содержимое коробки, подмигивая мне.