Я наклоняюсь и шепчу ей в шею. — Думаю, я научился ненавидеть свои костюмы так же сильно, как и ты.

— Почему?

Ее голос возвращается к тому драгоценному дразнящему звуку.

Я веду руки к ее талии. — Это одна из вещей, которые мешают мне сделать тебя своей.

Она улыбается в ответ. — Это можно легко исправить.

Кого я шучу? Я эгоистичный человек.

Я подношу одну руку к ее лицу и снова соединяю наши губы, как два противоположных полюса набора магнитов. Наш поцелуй заставляет нас врезаться в ее входную дверь.

Металлический звук отдается эхом от земли внизу, прерывая нас. Мы отрываемся. Капелька пота скатывается по моему лицу, и я глубоко вдыхаю ее шею.

Она пахнет бурей, готовой посеять хаос. Мое тело гудит от потребности позволить ей.

Контролируй себя.

— Ключи, — говорит она в маленькое пространство между нами.

Я наклоняюсь, чтобы схватить их. Когда я встаю, я оставляю след нежных поцелуев на ее теле.

Наконец, я достигаю ее рта и смотрю вниз на мою богиню, промокшую от грозового летнего дождя.

— Эйвери, ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

Наши сердца громко бились в тихом коридоре.

— Ты и сам не так уж плох.

Она подмигивает и крадет ключи из моих пальцев, поворачиваясь, чтобы открыть свою дверь. Она несколько раз тычет в замок, но чертова штука, кажется, застряла.

— Забей, — нетерпеливо шепчу я.

Она смотрит на меня из-под темных ресниц. — Эй, ему просто нужно немного разогреться.

— Не волнуйся, я знаю все о разминке, — уверяю я ее, и ее щеки краснеют еще больше.

— О .

Когда она входит в свою квартиру, я обхватываю ее руками и поднимаю с земли. Я веду нас к ее дивану.

Соседки не видно.

Я опускаю ее на диван и подпираю ее лодыжку подушкой.

— Не двигайся.

Я иду к морозилке, достаю несколько кубиков льда и скатываю их в чистое полотенце. Я заглядываю и вижу, что нога Эйвери не покинула того положения, в которое я ее поставила.

Значит, она может выполнять по крайней мере некоторые из моих требований. Я возвращаюсь к ней и кладу ей на лодыжку пакет со льдом. Она дрожит.

— Ты так хорошо делаешь то, что тебе говорят, — дразню я.

Ее дыхание становится неглубоким, и она поднимает свои карие глаза на мое тело, пожирая каждый мой дюйм. Она останавливается на выпуклости в моих штанах. Я улыбаюсь тому, как расширяются ее глаза.

— Не привыкай к этому, — говорит она. Ее розовый язык дразнящим жестом показывается между губами. Она не съеживается под моим пристальным взглядом. Каждое слово — это вызов, заставляющий нас сделать еще один шаг вперед.

— Как твоя лодыжка?

— Все в порядке, — говорит она.

Эйвери кажется мне человеком, который все еще будет смеяться с открытой раной в груди.

Ее кушетка прогибается под моим весом, когда я сажусь. Эйвери поправляет бедра, и подушки обнимают изгибы ее восхитительного тела.

— Здесь жарко, — наконец бормочет Эйвери в нарастающей тишине.

Я разворачиваю полотенце и достаю из кучи кубик льда. Я осторожно положил лед прямо на ее лодыжку.

— Лучше?

— Думаю, да, — говорит она, прежде чем слегка повернуться, чтобы спрятать улыбку в подушку.

Вид этой женщины, которая так полна огня, ведет себя робко прямо сейчас, заставляет мой член набухать.

Я массирую кожу ее ноги тающим льдом. Нежное прикосновение моих пальцев к ее плоти пробуждает плотский голод.

Я чувствую себя прожорливым медведем, вылезающим из своей берлоги после долгой одинокой зимы. Каждая часть меня хочет наесться ею.

Бедра Эйвери глубже вжимаются в подушки. Я поднимаюсь выше по ее ноге, осторожно стягивая обтягивающее платье, чтобы обнажить подтянутые бедра.

Наши глаза не отрываются друг от друга.

— Если твоя лодыжка в порядке, я могу убрать лед?

Я собираюсь встать, но Эйвери зацепляет меня ногой за колени и заставляет снова лечь рядом с ней.

— На самом деле, это снова начинает болеть. — Она хлопает мне ресницами.

Я беру с полотенца еще один кусочек льда и возвращаюсь к массажу горячей плоти ее бедер. Я жду момента, когда Эйвери замерла в предвкушении, но именно она поднимает подол своего платья еще выше.

— Ты хочешь, чтобы мне было меньше больно, cariño ?

Она кивает в ответ.

Блядь.

Ее бедра снова дергаются, и мне требуются все силы, чтобы удержаться от того, чтобы поглотить ее прямо в эту секунду.