Я слишком легко поддаюсь. Стоило нежно взглянуть, страстно обнять, обжигающе поцеловать, и вот я снова неосознанно начала надеяться на что-то. Так что рассуждения Алекса звучали для меня очень отрезвляюще.

И тем не менее несмотря на все свои достаточно мрачные мысли, я продолжала навещать Стаса почти каждый день. Это скорее были дружеские посиделки. Но он постоянно касался, обнимал, всячески пытался сократить дистанцию, которую я, в свою очередь, всеми силами старалась держать.

Лина

Сегодня я тоже решила навестить его. Прошла уже неделя с того падения на лестнице. Стасу становилось лучше с каждым днём. Почти не кружилась голова, только болела время от времени, но гораздо меньше.

Гитара всю эту неделю красовалась на стене. Но, зайдя в дом, я услышала уверенную ритмичную мелодию. Видимо, то была уже не первая попытка её сыграть. Я сразу вспомнила, что сегодня банда должна была возобновить запись альбома. Очевидно, в стороне он остаться не мог и начал репетиции уже сейчас.

Мне захотелось хотя бы немного понаблюдать за ним, не выдавая себя. Я осторожно прошла дальше, стараясь не шуметь. Нашла Стаса в гостиной. Он был очень увлечён.

Левая рука скользила по грифу, зажимая струны. А правая порхала легко, едва касаясь их. Сам Стас покачивался в такт, прикрыв глаза. Он был погружён в музыку, и совсем не замечал меня.

Мне казалось, что я наблюдаю за каким-то таинством. Настолько органично смотрелась эта картина. Лицо Стаса было таким расслабленным, с лёгкой улыбкой. Кажется, у него всё получается, подумала я.

Я прислонилась к косяку, какое-то время пристально разглядывая его. Будто пытаясь впрок насмотреться. Сердце наполнялось всполохами огня, как всегда, когда я переставала думать о том, что будет дальше, позволяя чувствам взять верх. В итоге мне удалось поймать ту атмосферу, которой был пропитан и мой Огонёк. Закрыла глаза, наслаждаясь звуками.

Спустя какое-то время тёплое дыхание коснулось моей щеки. Я резко открыла глаза, выныривая из той неги, которая окутывала меня. Напротив стоял Стас, всё ещё продолжая играть. Он был так близко, что нас разделяло всего несколько сантиметров. Он неотрывно смотрел на меня, будто говоря:

— Нравится? Это для тебя.

А я точно так же взглядом отвечала:

— Очень, самая прекрасная мелодия, что я слышала.

Прозвучал последний аккорд. Мы все также смотрели друг на друга, не желая прерывать этот безмолвный диалог.

Стас снял гитару и поставил её к стене. Сделал шаг ко мне, сокращая расстояние до критического.

Моё дыхание прервалось, будто в один момент лёгкие перестали качать кислород. Зато сердце, подпитываемое огненными эмоциями, работало за двоих. Оно разгоняло кровь до немыслимых скоростей.

Руки дрожали, я не знала, куда их деть, поэтому опустила Стасу на грудь. Как раз туда, где ощутила, что его собственное сердце тоже колотится на пределе. Это ощущение заставило меня вдохнуть новую порцию воздуха, широко раскрыв рот.

Рука Стаса скользнула по моей шее вниз, оставляя огненный след на ней. Затем он повторил этот путь мягкими губами, вызвав непроизвольные спазмы в животе, заставив меня неосознанно прильнуть к его торсу. Горячий язык тут же ворвался в меня, подчиняя, жадно обводя мои зубы, а затем вступая в схватку с моим. Никто не хотел уступать, мы словно старались напиться друг другом наперёд. Лизали, кусали, целовали друг друга. Чувственные вибрации наполняли дрожью обоих.

Я ощущала, что ещё немного, и мы оба перестанем сдерживать себя.

— Стой, давай остановимся, Стас, — прервала я поцелуй. — Это слишком.

Он тяжело дышал, не пытаясь отстраниться. Прижался лбом. Мы соприкоснулись носами и замерли.

— Чертовка, выслушай меня, только не отталкивай, — слова Стаса заставили меня сжаться от плохого предчувствия. — Завтра мне нужно уехать в Москву.

Стас

Зачем я сбежал в Москву на неделю раньше, спросите вы? У меня была возможность остаться, провести ещё семь дней с Линой. Если бы я мог дать себе ответ на этот вопрос, это сильно упростило бы мне жизнь.

Но поскольку я сделал то, что сделал, то теперь мне приходится иметь дело с разъярённой женщиной. Именно такой стала Чертовка, когда я сообщил ей о своём решении. Несмотря на обещание звонить, писать, и приехать, как только смогу.

Я пожалел об этом решении почти сразу, как вернулся в свою московскую квартиру. Она встретила меня пылью, пустым холодильником, а также гулкими звуками шагов, которые раздавались всё время, пока я ходил из угла в угол. Даже любимая гитара, кажется, встретила меня с осуждением.