Подорвавшись и разбежавшись, я прыгнул со скалы используя остатки природной энергии, что неплохо так усилила мою чакру и на потоках ветра аккуратно приземлился у самого входа в храм на глазах у офигевших стражников. Бегом забежав внутрь я как угорелый помчался в свою комнату разбудив и слегка напугав спящую Темари, что тоже подскочила, как в казарме от моего врыва в комнату. Надевая кольчугу, пояс со снаряжением, мятую рубашку сверху и хватая мундир, думая, продолжить на ходу. Я направился к выходу из комнаты и меня остановила одна её фраза, услышав которую, касательно неё, я для себя всё решил…

— Что сказать, когда тебя хватятся Кагэ?

— Пусть немного подождут…

— Всё под контролем? — Без уточнения деталей, спросила она уже понимая, что это не так, но я кивнул и выходя за дверь добавил.

— Я на войну… Закрой за мной дверь.

Вид сверху на портовый город, ужасал и удивлял одновременно. От причалов в сторону порта и самого города всё вокруг было обугленным и источало, заполнивший округу дым. В районе центральной площади, куда добралась тепловая волна, всё ещё догорали остатки зданий, а на самой площади, дотла выгорело всё, что делало её основной достопримечательностью. В полуразрушенных домах, под завалами, находились обугленные в некоторых местах трупы людей, решивших не идти в подвалы и укрытия и не покидать город, а надеявшихся переждать бой. Баррикады и долговременные оборонительные сооружения, которые не разметало ударной волной, горели ярким пламенем вместе с собравшимися там защитниками. Ближе к порту обугленных тел становилось всё больше, а правый фланг, который во время штурма меньше всего пострадал от обстрела с кораблей был полностью уничтожен. Ближе к середине, на том месте где должен был быть перекрёсток нескольких дорог ведущих к разным ключевым зданиям порта и одному из причалов, была воронка глубиной в пару десятков метров и радиусом примерно в пару сотен. Сами здания администрации порта, общежития, маяк, оборонительные башни и гаражи со специальной техникой для работы склада располагавшиеся вокруг, а также верфь, пылали. Точнее, пылали их останки, вместе с останками погибших внутри и рядом шиноби и гвардейцев, защищавших порт. У догорающих руин одного из зданий лежал окровавленный и дымящийся труп в почерневшей одежде. Его лицо и волосы дымились, а оплавившиеся ботинки всё ещё догорали мелкими языками пламени. Сейчас, опознать его можно было по чудом не пострадавшей правой кисти, которая сжимала рукоять рапиры. Треск всего, что догорало, смог уже накрывший жилые кварталы, где большую часть окон выбило ударной волной, также снося мелкие деревья и пристройки, и жар давал понять, что это всё не иллюзия и не сон. Большинство тех, кто были в городе уже не увидят рассвет над морем, а выбирающиеся из подвалов узрят лишь описанную картину дымного и огненного ада и тишину, которую прервут не крики умирающих в огне, а крики ужаса и плач женщин и детей, увидевших последствия боя.

По другую сторону, картина была полностью противоположной, но ужаса, произошедшего это, никак не умоляло. Море за границами причалов и от скальных и местами песчаных берегов вдоль многокилометровой береговой линии побелело. Поверхность солёной воды покрылась толстой коркой льда, от которого, местами исходил пар. Лодки у причалов полностью обледенели, а некоторые будто были вмурованы в мини-айсберги, сиявшие в лучах рассветного солнца. Большие корабли также покрылись толстой корой льда, даже те, которые находились в отдалении. Некоторые участки сверху ещё припорошило тонким слоем снега. Корабли, стоявшие ближе к порту, для обстрела с баллист и катапульт оказались полностью внутри полупрозрачных огромных льдин вместе со всем экипажем. На лицах большинства замороженных таким образом людей, застыла гримаса ужаса. Глядя на обледеневшую поверхность воды, в нескольких местах также можно было увидеть застывшие лица. Несколько человек, выпрыгнувших за борт, оказались вморожены по грудь, а несколько по шею, чьи покрывшиеся ледяной коркой головы торчали на поверхности. На не полностью замороженных кораблях, которых было больше половины, большинство экипажа пусть и накрыло снегом, но погибли они в бою теряя конечности, и головы. Но и из них некоторые имели явные следы обморожения. На небольшом отдалении от пятёрки расположенных радом друг с другом кораблей, которые были ближе к порту и сейчас находились внутри полупрозрачных льдин, было три ледяных столба в форме когтей. Высотой они были чуть ниже пяти метров и с их верхушек, а также с середин свисали белоснежные цепи опутывающие тяжело дышащего и кашляющего, слегка побледневшего рыжего молодого парня в стальных, украшенных латах. Его руки были закованы цепями за спиной, некоторые участки лат покрыты морозным узором или ледяной коркой, а сам он стоял на коленях на поверхности льда. В паре десятков метров от него, с одного колена поднялся высокий и широкоплечий парень с длинными чёрными волосами переводя взгляд с обмороженного тела в зелёном костюме, на рыжего в ледяных цепях.