Он провёл руками по ногам Мэг, обхватывая её бёдра. Общение. Это не решило бы данную конкретную проблему, но будь он проклят, если сделает что-то, что оттолкнёт её ещё больше.

— Расскажи мне о твоих, и я скажу тебе о своих.

— Почти уверена, что эта линия не работала ни разу в истории, — она лениво провела пальцем по самому неровному шраму, пересекавшему верхнюю часть его груди. — Ладно, хорошо. Я поиграю. Да, я думала о колледже. У меня остался всего год, и, хотя я поняла, что планам должно быть позволено меняться, я не хочу, чтобы это менялось, — Мэг колебалась, очевидно, взвешивая, стоит ли продолжать. — Это, всё это, на самом деле не моё. Знаю, что я консорт, но я нахожусь в таком положении только потому, что Тео поставил меня на это место. Я также знаю, что даже если бы между нами всеми всё пошло ужасно неправильно, он никогда бы просто не выставил меня на улицу. Но прямо сейчас вся моя жизнь зависит от него, и я не могу перестать прокручивать в голове сценарии конца света. Я хочу получить диплом. Я хочу свою профессию. Я просто не знаю, как я должна учиться, когда Элис назначила мне перерывы на туалет.

Гален продолжал поглаживать её бёдра, это прикосновение успокаивало ту его часть, которую он не знал, как выразить словами.

— Ты могла бы уменьшить свои обязанности.

— Если я это сделаю, это будет означать, что в конечном итоге у тебя будет больше забот, — она резко покачала головой. — Мы согласовали план на первые пару недель — разделяй и властвуй. Тео нужна поддержка семей, и лучший способ сделать это — помочь нам проложить путь, — Мэг поморщилась. — Я просто не ожидала, что буду так часто лажать. В этом политическом дерьме есть искусство, а у меня его нет.

Он обхватил её бёдра, позволяя большим пальцам играть с её кожей. Эта непринуждённая близость была тем, чем Гален никогда не мог насытиться. Тео был единственным человеком, с которым он делился этим. Гален не подпускал никого достаточно близко, чтобы попытаться. Близость требовала доверия, и он снова и снова убеждался, насколько эффективно доверие можно использовать для причинения боли и манипулирования. Это было то, в чём его старик всегда был особенно искусен.

Его старик. Дориан Микос. Один из людей, которые помогли организовать потерю трона Тео в первую очередь. Ублюдок ускользнул как раз в то время, когда Гален и остальные пересекали границу Талании.

Из Талании, из-под их юрисдикции, из-под правосудия, которого он заслуживал.

Гален ни на секунду не сомневался, что они видели его отца не в последний раз, но энергия каждого была направлена на более насущные проблемы, которые продолжали всплывать. Он обдумал слова Мэг.

— Это не значит, что придётся перенастраиваться.

— В самом деле? Потому что никому больше не приходится перестраиваться. Я — слабое звено.

— Нет, — он сел и обхватил её лицо руками. — Ты лучше, чем этот отстой с жалостью к себе. Ты чертовски хорошо знаешь, что я тоже борюсь. Чёрт возьми, Тео тоже борется, хотя он слишком горд, чтобы признать это. Это было нелегко ни для кого из нас.

Мэг смерила его взглядом.

— Откуда мне это знать, Гален? Мы больше почти не разговариваем. Мы суетимся, мечемся и трахаемся до тех пор, пока не перестаём чётко видеть, а потом споласкиваемся и повторяем на следующий день.

Это было хуже, чем он предполагал.

Лжец. Ты точно знал, насколько всё плохо. Ты просто не хотел смотреть правде в глаза.

Тео знал бы, что сказать, чтобы успокоить страхи Мэг. Тео, этот засранец, всегда знал, что сказать. Это не было даром, которым обладал Гален. У него не было нежных слов или заверений. У него была только суровая правда.

— Вернувшись сюда, я чувствую себя так, словно снова оказался в доме своего детства.

Мэг застыла, как будто только что вышла на поляну и заметила волка, крадущегося между деревьями. Она открыла рот, казалось, передумала и, наконец, сказала:

— Ох?

Чёрт, в этом тоже была его вина. Гален не рассказывал о своём детстве. Тео знал все подробности — он был там во время последствий, ночных кошмаров и всего того дерьма, через которое прошёл Гален, прежде чем взял себя в руки, — но он не говорил об этом с Мэг иначе, как в общих чертах. Не о шрамах. Не о своём отце. Не о том, какой хреновой была его реальность.

Он также не хотел говорить об этом сейчас.

Слишком поздно. Он запустил пальцы в волосы Мэг, убирая их с её лица. Они были слишком близко, слишком интимно, её большие карие глаза угрожали обнажить его истерзанную душу, но, если он сейчас отпустит её, она воспримет это как отказ.