Девушка чуть повернула голову. Лицо ее, освещенное догорающей свечой, мгновенно изменилось. Губы дрогнули, глаза моментально наполнились слезами и… она разрыдалась. Данил кинулся к ней, забыв про больную руку, бросив двустволку на пол. Он опустился на кровать, обнял Чернову, прижал к себе и… Замер. Рука скользнула по ее телу… Обняла за талию… Наталья разрыдалась еще сильнее, уткнувшись и обняв его одной рукой. Другой не было. Одеяло, грязное, забрызганное чем-то черно-красным, скатилось ниже, открыв взглядам обрезок руки, чуть повыше локтя замотанный, пропитанным темной кровью, бинтом.

Данил даже не смог вдохнуть. Слова застряли в глотке. Он хотел что-то сказать, спросить, выкрикнуть, но не мог. Глаза прилипли к культе. Как? Как это случилось?! Нет! Это сон! Бред! Девушка заплакала в голос. Казалось, что больше уже не куда, но полный боли и страха крик заглушил все звуки, даже собственные мысли Петрова. Он едва смог оторвать взгляд, и лишь сильнее прижал бьющееся в крике женское тело. Слезы бежали по ее лицу, скатывались ему за воротник, пропитывая рубашку. Он уткнулся в ее шею, ощущая, как собственные слезы подкатывают к горлу. Сейчас он готов был отдать свою руку в обмен на то, чтобы… чтобы что? Он выругался сам на себя. Он себя жалел, получив ранение… Боялся посмотреть ей в глаза, если останется калекой… Даже ненавидел ее за то, что она создала этот чертов вирус. Господи! Как же все это сейчас стало не важно! Чего ей стоило все это пережить?! Одной. Без поддержки. Хрен с ним, он старый вояка, смирился бы, но она! Господи да за что это ей?! Она же девушка. Красивая, умная!

Руки сильнее сжали ее тело. Слеза скатилась, спряталась в бороде. Сердце зашлось как бешеное.

- Я рядом, - прошептали губы сами собой.

Он не знал, что сказать. Как правильно выразить свои эмоции, поддержать.

- Я рядом, родная, - прошептал он уже громче. – Я тут. Все…

Что все хорошо он сказать не смог. Все не хорошо. Все совсем не хорошо. Пи-и-и-исец как не хорошо! Он не должен врать, не должен обманывать, но должен поддержать!

- Всё, всё, - добавил он через паузу. – Я тут. Успокойся. Всё. Тут. Тут…

Рядом за спиной вздохнул Николай. Два тяжелых шага и мощная, тяжелая рука обняла их обоих. Наталья высвободила лицо из одежды Петрова, посмотрела на гиганта, едва-едва кивнула и обняла и его. Лицо здоровяка снова пошло испариной. Он ощущал ее боль и страх, и, словно крючком нитку через полотно, пытался вытянуть их из нее, намотать на руку, спрятать в ладони, хоть как-то облегчить ее страдания. Грибница блаженно зашевелилась.

- Давай-давай, - шептала она чувствами, мыслеобразами, заставляя своего соседа по телу больше и больше проникать в ментальное поле женщины. – Тяни. Вытаскивай, забирай себе. Ослабляй себя…

Николай еще немного потянул за ниточки боли, пытаясь помочь еще хотя бы чуть-чуть. Вот эту, еще одну, тоненькую, но холодную и все... Больше он не мог. Слишком много сил тратится на то, чтобы забрать что-то. Неимоверно больше, чем заставить бояться, чем внушить ужас, чем даже убить. Поистине! Созидать намного сложнее чем разрушать!

- Сюда, сюда, - закричал кто-то снаружи, заставив Николая дернутся и моргнуть, разрывая связь. – Скорее. Несите ее… Она рожает…

Кто-то протопотал мимо их дверей. Данил оторвался от Натальи, но разжать объятия не посмел. Николай покачнулся, когда новые ощущения ударили по нему. Он пьяно шагая выглянул в коридор.

- Что случилось?!

- Да девка ваша рожает!.. Вы че не сказали то?! – ответил пробегающий мимо паренек и, помчался куда-то дальше по коридору, крикнув в одну из комнат, чтобы скорее бежали за каким-то Максимычем.

- Хрена дела, - удивленно обернулся Николай, и, поглядев на Данила с Натальей, вышел, прикрыв за собой дверь.

***

Говорить Наталья смогла лишь через какое-то время. Делать ей это было тяжело. Рассказ оказался сбивчивым, прыгающим во времени и с кучей оговорок, но общий ход событий Петров понять смог.

- Очнулась я уже здесь… Буран… Буран спас меня, сделав это… - она чуть шевельнула обрезком руки.

Байкал старался не смотреть на культю. Ему было стыдно и, страшно, а еще обидно. Обидно за то, что его рядом не было в тот самый нужный в жизни девушки момент, что ей пришлось встать на защиту этих людей, в то время, как это должен был делать он – кадровый и профессиональный вояка. Стыдно за мысли о ней. Всю дорогу он представлял, как выскажет ей все. Как расскажет о том, что он все знает. И про вирус, и про ее участие в этой программе. А страшно… Страшно за то, с какой отрешенностью и, даже обреченностью Чернова все это рассказывала. Не громко, чуть хрипловато, уставившись в одну точку, словно пересказывая обычный скучный кинофильм.