Жизнь в лагере входила в свою обычную колею. Марк ежедневно приносил для ай-ай кокосовые орехи и сахарный тростник. Приходили и дети, принося личинки жуков, хотя по-прежнему таращили на нас испуганные глазенки. Мы наняли двух полногрудых деревенских девиц таскать воду, мыть посуду и стирать нашу одежду, но как-то так получилось, что готовить себе решили сами. Мы открыли, что Капитан Боб блестяще варит рис, просто пальчики оближешь; за это он получил еще один титул — Рисовый Король. Мы также посылали нашего продюсера в Мананару за покупками, поскольку обнаружили, что в нем развит необыкновенный инстинкт выискивать, как по мановению волшебной палочки, в этом «однолошадном» городе самые экстраординарные продукты в самых крошечных магазинчиках. Мы изощрялись, составляя список покупок, и каждый раз поражались, когда ему удавалось все достать. Однажды Фрэнк и я решили сыграть с Бобом шутку: вписать в список черную икру и перепелиные яйца и посмотреть, что будет. Правда, потом мы все же отказались от этой затеи — вероятно, из-за смутного страха, что он таки принесет. В нашей команде высказывалось предположение, что под именем Капитана Боба скрывался не кто иной, как мистер Фортнум Мейсон, но от этой идеи Капитан Боб категорически открещивался.

Что касается Тима, то, прежде чем взяться за свое исконное ремесло кинооператора, он решил стать у нас шеф-поваром и снимать пробы с приготовляемых блюд. В какой-то злосчастный момент он объявил себя главным спецом по десертным блюдам. Тут же со всех сторон раздались требования экзотических десертов — от паточного торта до булок с начинкой. Тим же, как умелый матадор, ловко увертывался от наших алчных требований, уверяя, что он-де может все — от яблочного пирога до пудинга с вареньем, дайте только необходимые продукты. Ах, у вас только бананы да сгущенка? Так каких же деликатесов вы от меня хотите, оставьте меня в покое! В итоге у нас закралось в душу подозрение, что Тим никогда и не переступал порога кухни и что даже вскипятить воду будет для него неразрешимой проблемой. Каким-то чутьем догадавшись о наших мыслях, он взял бананы, сахар, сгущенку и, к нашему удивлению, изготовил из этих самых заурядных продуктов такие изысканные и притом разнообразные десерты, что я никогда не подумал бы, что такое возможно.

Однажды (видимо поймав нас на слове, что мы любим готовить) Фрэнку и мне было поручено сочинить коронное блюдо к обеду. Тушенка и сардины с гарниром из риса не вызвали того энтузиазма, на который мы рассчитывали. Сардины на поджаренных ломтях хлеба, за которыми последовали оладьи с тушенкой, были встречены более чем прохладно. Также с треском провалилась тушенка, приправленная кэрри. А ведь до сего случая приготовленная кем-либо из нашей компании еда неизменно встречалась криками радости! Пришлось согласиться с мнением Фрэнка, что мы только зря расточаем наши кулинарные таланты на потребу тупой, неотесанной черни, которой все равно, что страсбургский пирог, что кормовая репа.

Фрэнк втайне от меня пожелал исправить положение и сгонял в город купить на рынке свежего мяса зебу. Обычно сей деликатес отличался не большим изыском, чем сапог наполеоновского солдата при отступлении из России; но Фрэнк, вероятно обратившись к опыту своих среднеевропейских предков, каким-то чудом приготовил из этого мяса нежный гуляш. Желая не остаться в долгу, я отправился на рынок раздобыть чего-нибудь такого, от чего вся команда языками бы зацокала. В одном из уголков рынка на земле (а на этом рынке вся торговля велась с земли) я приметил нечто любопытное. Эти предметы напоминали викторианские пасхальные чепчики розового и зеленого цвета с привязанными к ним ленточками. Впрочем, «пасхальные чепчики» — сильно сказано: эти штуковины не ведали ни мыла, ни воды — очевидно, по ним раз десять проехали тяжелым асфальтовым катком, потом на несколько месяцев закопали в ароматный компост и лишь после этого выставили на продажу в рядах съестного на рынке. Близко и пристально изучив странные творения, я пришел к выводу, что это осьминоги, с которыми случилось что-то страшное, — они ничем не напоминали тех глазастых, лоснящихся моллюсков, которых мне приходилось видеть в детстве. Короче, если кого ударить этой штукой по голове, можно не только проломить череп, но и вызвать смертельное заболевание мозга. Тем не менее, поддавшись порыву, любопытству и принципу, что хоть раз нужно все попробовать, я купил парочку этих мумифицированных головоногих и принес в лагерь.

Здесь, в обстановке строжайшей секретности, я показал их Фрэнку. Когда он пришел в себя после шока, я спросил его, как, по его мнению, их следует готовить.

— Сначала их надо оживить, — изрек он после некоторого раздумья.

— То есть как? — изумился я. — Ты хочешь, чтобы я делал искусственное дыхание осьминогам, издохшим двести лет назад? Нет уж, уволь!

— Да нет, конечно. Я имел в виду напитать их водой, — сказал Фрэнк. — Они высушены, пусть вымокнут.