Грязноватое окно его лавочки занимало не больше шести квадратных футов и уходило фута на два в глубину. Сверху донизу оно было уставлено маленькими клеточками, и в каждой из них сидели одна-две птички: зяблики, овсянки, чижи, канарейки или попугайчики. Под клетками окно было покрыто толстым слоем шелухи и птичьего помета, но сами клеточки были безукоризненно вычищены: на каждой из них красовались пучок салата или зеленая веточка, а также белая этикетка, на которой неровными печатными буквами была выведена надпись: "Продано". Стеклянная дверь лавочки была занавешена пожелтевшим от старости тюлем, а за стеклом висела картонка с готической надписью: "Добро пожаловать". Обратная сторона этой картонки, как мне предстояло узнать, с той же вежливостью извещала: "Сожалеем, но сегодня закрыто".

Торопясь по неровной мостовой к своим сосискам, я ни разу не видел, чтобы хоть один покупатель входил в эту дверь или выходил из нее. Вообще можно было подумать, что в этой лавке все вымерли, и только птички в окне время от времени сонно перепархивали с жердочки на жердочку. Проходили недели, и меня стало разбирать любопытство: почему это люди не забирают птичек, которых они купили? Быть того не могло, чтобы разные владельцы тридцати с лишним разнообразных птичек вдруг, все как один, решили, что они им ни к чему. А если уж произошло такое маловероятное событие, то почему не сняты ярлычки с надписью "Продано"? В обеденный перерыв мне никогда не хватало времени, чтобы расследовать эти таинственные обстоятельства. Но однажды мне наконец повезло. В тот день мистер Ромили порхал по всему магазину, мурлыча: "Я пчелка трудовая...", а потом спустился в подвал, и оттуда внезапно донесся душераздирающий вопль. Я заглянул вниз, соображая, что я там наделал или недоделал.

- Что случилось, мистер Ромили? - осторожно спросил я. Мистер Ромили показался внизу, держась руками за голову в совершенном отчаянии.

- Ах, я тупица! - выговорил он речитативом. - Безмозглый, безмозглый, безмозглый тупица!

Поняв, что я тут ни при чем, я несколько приободрился.

- А что случилось? - спросил я заботливо.

- Тубифексы и дафнии! - трагически воскликнул мистер Ромили, снимая очки и лихорадочно протирая стекла.

- Наверно, запасы кончились?

- Вот именно, - произнес мистер Ромили похоронным голосом. - Какая глупость с моей стороны! Какая вопиющая небрежность! Выгнать меня нужно. Нет, другого такого тупицу не сыскать...

- А разве их нельзя достать еще где-нибудь? - спросил я, прерывая словесное самобичевание мистера Ромили.

- Но их же всегда присылают с фермы, - возопил мистер Ромили, как будто я был посторонний и нуждался в объяснении. - Их присылают каждую неделю, когда я заказываю. А я - я, безнадежный идиот, - я забыл их заказать!

- Но разве их нельзя достать в другом месте? - спросил я.

- А гуппи, и меченосцы, и черные моллинезии - они ждут не дождутся своих тубифексов, - продолжал мистер Ромили, преисполняясь истерической жалости к самому себе. - Они так о них мечтают! Нет, я не смогу взглянуть рыбкам в глаза! У меня кусок в горле застрянет, когда я увижу их бедные мордочки за стеклом...

- Мистер Ромили, - решительно перебил я. - Можно ли достать тубифексов где-нибудь еще, кроме фермы?

- А? - сказал мистер Ромили, уставившись на меня. - В другом месте? Но их же всегда присылают с фермы... Погодите, погодите... Я начинаю понимать... Да-да.

Он с трудом взобрался по деревянной лесенке, вытирая пот со лба, и вылез наверх с видом единственного человека, оставшегося в живых после обвала в шахте. Он окинул комнату блуждающим, трагическим взглядом.

- Но где же? - произнес он наконец в отчаянии. - Где?

Я взял инициативу в свои руки.

- Может, у Беллоу? - сказал я.

- Беллоу? Беллоу? - повторил он. - Абсолютно неделовой человек. Торгует птицами. Вряд ли у него что-нибудь найдется.

- Но ведь попытка не пытка, - сказал я. - Может, я все-таки схожу узнаю?

Мистер Ромили задумался.

- Ну, ладно, - сказал он наконец, отворачиваясь от рыбок, которые сурово глядели на него через стекла аквариумов, - возьмите десять шиллингов в кассе и возвращайтесь поскорее.

Он дал мне ключ от кассы, упал на стул и скорбно уставился на свои начищенные до блеска ботинки. Я открыл кассу, взял бумажку в десять шиллингов, заполнил чек: "10 шил. - тубифекс", положил его в кассу, запер ее и сунул ключ в бесчувственную руку мистера Ромили. Не прошло и минуты, как я уже протискивался в толпе покупателей, глазеющих на витрины; я торопился к лавочке Беллоу по широкому тротуару, а громадные красные автобусы громыхали мимо с целой свитой такси и других машин. Я добрался до маленькой улочки, свернул за угол - и меня внезапно обняла мирная тишина. Грохот автобусов, шарканье подошв, визг тормозов и кряканье клаксонов заглохли, стали почти прекрасными, как отдаленный рокот прибоя.