«Они были очень любезны и нашли большую книгу, чтобы рассчитать, во что обойдется отправка любовной телеграммы в Северную Каролину. Вот тут-то и возникло непреодолимое препятствие. Все служащие столпились вокруг книги, как муравьи, и принялись спорить, отчаянно жестикулируя. В конце концов на шум вышел сам начальник почты. На нем был белоснежный тюрбан, он жевал бетель и выглядел, как Орсон Уэллс. Но даже этот замечательный человек не смог разрешить проблемы. Тогда они зазвали меня за стойку и провели во внутреннее помещение. И там они показали мне свой талмуд. На книге большими буквами было написано сакраментальное название «Северная-Южная Каролина». Удивленные почтальоны никак не могли взять в толк, почему я хочу отправить телеграмму только в Северную, когда нужно писать Северная-Южная? Я объяснил им, что есть Каролина Северная, и есть Каролина Южная, а в книге их объединили, потому что тарифы одни и те же. Почтальоны недоверчиво переглянулись. Как могла их почтовая Библия проявить такое коварство? Этого не может быть! К этому моменту вокруг меня собрались уже все служащие почты, весьма заинтересованные проблемой существования Северной и Южной Каролины. По другую сторону стойки собралась приличная толпа индийцев, которые хотели купить марки, конверты, открытки, а также отправить телеграммы в приличные места, вроде Калькутты. Атмосфера накалялась с каждой минутой. Наконец-то прибыл генеральный начальник почты. На вид ему было около ста восьми лет, а в его бороде спокойно могли бы поселиться пятьдесят попугаев. При его появлении все начали громко кричать. Я испугался, что от такого шума почтенного старца прямо тут хватит кондратий. Но, когда они объяснили ему ситуацию несколько раз и когда он выслушал мои объяснения (на этот раз довольно невежливые, потому что мне никто не верил), он достал весьма пыльные очки, надел их и уставился в Библию. Воцарилась полная тишина. Было слышно, как одуванчики пробиваются из-под земли. Затем старец снял очки, прочистил горло и дрожащим пронзительным голосом заявил, что я был прав — есть Каролина Северная и есть Каролина Южная, а тарифы одни и те же. Несчастные почтальоны с облегчением вздохнули и с восхищением уставились на меня, умнейшего из белых людей. Они улыбались мне, хлопали меня по плечу, пожимали мне руку, даже принесли чашку бледного и безумно сладкого чая, чтобы я мог выпить, пока все присутствующие не прочтут мою телеграмму. Слава богу, они не стали читать ее вслух. Затем они выписали мне квитанцию, и я смог уйти, отказавшись от новой чашки чая. Маленький индус, затеявший всю эту кутерьму, постоянно извинялся, но тем не менее с гордостью заявлял, что они сделали все правильно. Похоже, это была самая дорогая телеграмма, отправленная из этого отделения за всю историю его существования».

Пять дней спустя Джеральд и Александра прибыли в Пертабхур и разбили лагерь на берегу реки Субансири, где намеревались поймать редкого пресноводного крокодила с длинными тонкими челюстями — гавиала. 11 марта Джеральд писал Ли:

«Дорогая Макджордж,

я только что прибыл в Пертабхур, где меня уже ждала твоя телеграмма. Дорогая, ты не должна посылать таких телеграмм, если так не думаешь. От них мое сердце замирает, а разум мутится. «Я люблю тебя» — ты действительно хочешь сказать именно это или просто думаешь, что я хочу это от тебя услышать, и пишешь так из чувства долга? Дорогая Макджордж, если это правда, то не могу передать тебе, как я счастлив и польщен. Но хочу еще раз повторить — я ни к чему тебя не обязываю. Я просил тебя выйти за меня замуж совершенно сознательно, не обманываясь на собственный счет. Пожалуйста, не принуждай себя любить меня против своей воли. Я не ОБИЖУСЬ на тебя!

Если же, по какому-то невероятному стечению обстоятельств, ты действительно сумела полюбить меня, то я безумно счастлив. Я смогу свернуть ради тебя горы, достать луну с неба, чтобы ты могла носить ее вместо сережек, вплести в твои волосы радугу. Я буду охранять тебя, как престарелый тигр! Пожалуйста, напиши мне, что в твоих словах правда, а что нет…

Думаю, тебе будет приятно узнать, что все женщины в Ассаме очень красивы. Если я сумел остаться тебе верен здесь, то смогу и в любом другом месте. Завтра мы уезжаем в лагерь, где ловят слонов, потом посмотрим петушиные бои, а потом отправимся на поиски карликовых свиней. На Пасху мы переберемся в холмы — это место называется Шиллонг, а оттуда вернемся в Калькутту, откуда я наконец-то смогу позвонить тебе и услышать твой сладкий голос…

Я не могу думать о будущем без тебя. Все мои планы связаны только с тобой. Я люблю тебя, Макджордж, и если ты относишься ко мне так же, как и я к тебе, я могу считать себя счастливейшим человеком на планете.

Твой сейчас и навеки,

Дж.».

К этому моменту Александра начала поближе узнавать своего спутника. Она заметила, что при разговоре он часто шмыгает носом, а засыпая, начинает страшно храпеть. Он почти всегда был очень весел, несмотря на то что сильно тосковал по Ли, но, когда речь заходила об охране окружающей среды, мог мгновенно впасть в ярость. «Он мог быть очень ядовитым, — вспоминала Александра. — За свою жизнь он видел ужасные примеры уничтожения живой природы. Иногда я думала, что он с радостью бы приветствовал уничтожение половины человечества. Он безумно любил все живые существа, особенно крохотные и незаметные. Любил он и людей — но по отдельности, а не человечество в целом, потому что действия человечества его ужасали. Он не был ханжой и любил есть мясо. Он признавал естественный ход вещей, когда одно животное пожирает другое. Но массового уничтожения он не признавал. Он мог говорить об этом бесконечно. В своих книгах он говорил об этом завуалировано, с улыбкой и юмором. Его речь была очень образной, он мог быть безумно смешным. Он говорил, что хотел бы иметь детей, но этого так и не случилось. Ему хотелось иметь собаку, но это было невозможно при том образе жизни, который он вел. Он слишком много путешествовал».

Джеральд не отличался крепким здоровьем, но был невероятно энергичен. Иногда он выглядел весьма внушительно — особенно на спине трубящего слона. Очень забавно выглядел Джеральд, когда пытался поймать красивую бабочку на песчаной отмели. На этот раз он путешествовал с комфортом. Он пользовался гостеприимством богатой чайной компании. Его принимали как знаменитого и известного человека. Лагерь на берегу Субансири ничем не напоминал обычный бивак звероловной экспедиции, Это был роскошный павильон, вполне устроивший бы принца. А количество слуг превосходило все разумные пределы! В лагере был и роскошный туалет, правда, в нем жил гигантский черный паук, безумно пугавший Александру.