Около шести утра 1 мая Джеральд с небольшой группой охотников вышли из Ассагема и поднялись вверх по течению реки, где они нашли небольшое стадо, состоявшее из самца, самки и детеныша подходящего возраста. «Мы собирались застрелить взрослых гиппопотамов, — писал Джеральд, — а после этого поймать детеныша не составило бы труда. Я высадился на берег и направился в лес, чтобы найти удобное место для стрельбы. Первый выстрел оказался неудачным — я никогда до этого не стрелял из тяжелого ружья и не учел отдачу. Самка гиппопотама с плеском ушла на глубину. Я подумал, что она уплывет, но она всплыла всего в нескольких ярдах правее. На этот раз я попал ей прямо между глаз». В какую-то долю секунды Джеральд Даррелл совершенно по-иному оценил свой поступок. Он с ужасом смотрел на дело рук своих. «Она камнем ушла в мутную воду, а я страшно расстроился».

Но предстояло еще застрелить самца. «Я чувствовал, что должен постараться избавиться от него, не убивая, — записал Джеральд в дневнике тем вечером, — так как и одного убитого гиппопотама мне было больше чем достаточно. Мы сели в каноэ и поплыли по направлению к нему. Я стал стрелять в воду, чтобы отпугнуть зверя. Так мы гнали его примерно две мили вниз по течению. Гиппопотам ревел, сопел. В один момент он выглядел так угрожающе, что мы подумали, что он вот-вот набросится на нас».

Итак, самка была убита, а самца удалось отогнать достаточно далеко. Казалось, поймать детеныша не составит труда. Но его нигде не было видно. Судя по всему, он тоже ушел на глубину. Поскольку детеныш исчез, было решено, что он стал жертвой крокодила, тем более что поблизости действительно всплыл крокодил — именно там, где в последний раз видели детеныша. «Удовлетворенное выражение крокодильей морды вывело меня из себя, — записал в дневнике Джеральд, — и я влепил ему пулю между глаз». Как он и опасался, в желудке крокодила они обнаружили останки детеныша гиппопотама — «черт бы побрал кровожадную тварь!».

Позже охотники вытащили тушу самки гиппопотама со дна и транспортировали ее в деревню, где ее обглодали до скелета голодные жители деревни. Африканцы набросились на огромного зверя, «как стая диких зверей, они дрались, толкались, кричали и рыдали». Одна старуха тащила ребро, которое было больше ее самой, а за ней неслись голодные старики и пытались отнять у нее ее добычу. «Она была очень старой, — вспоминал Джеральд. — Старуха была в двадцати футах от берега, когда ее догнали. Ребро и его владелица исчезли в толпе — повсюду виднелись ножи, раздавались отчаянные крики. Старухе наконец удалось выбраться, и она со слезами и причитаниями побрела по берегу, зажимая глубокий порез на лбу. Я отрезал большой кусок мяса и отдал его несчастной старухе, а затем проводил ее до дома, чтобы никто не отобрал у нее мой подарок. Там я промыл рану. Теперь, как только она меня видит, начинает пританцовывать и хлопает в ладоши».

Подавленный неудачей, Джеральд записал в дневнике: «Даже не думал, что все это меня так расстроит. Если бы мне удалось поймать детеныша, я бы не так переживал из-за того, что мне пришлось убить самку, но до чего же стыдно убить огромное, ленивое, забавное животное без всякой причины!»

Насколько известно, несчастная самка гиппопотама и крокодил были последними животными, погибшими от руки Джеральда Даррелла. Когда четыре года спустя он написал свою знаменитую книгу о путешествии в Камерун «Гончие Бафута», то не стал писать о своих охотничьих подвигах, поскольку ему явно хотелось об этом забыть. В последующие годы его выводили из себя даже отдаленные звуки охоты на фазанов. Он не мог смириться с тем, что эти прекрасные создания погибают от рук охотников. Браконьер в нем окончательно уступил место ревностному охранителю природы. «Для меня путь в Дамаск был очень длительной дорогой с односторонним движением», — признавался он много лет спустя. Именно охота на гиппопотама возле Ассагема открыла ему глаза.

Два гиппопотама были мертвы, и тем самым Джеральд исчерпал лимиты своего разрешения. В подавленном настроении он вернулся в Бакебе и остановился в огромном доме со стенами в три фута толщиной. «Укрывшись от мира, — записал он в своем дневнике 10 мая, — я послал за местными охотниками, чтобы поймать кое-каких зверей с французской стороны горы Нда-Али».

Этот амбициозный замысел так и не осуществился, все шло не по плану. Удача окончательно отвернулась от Джеральда. Сначала он свалился с песчаной лихорадкой. Хотя охотники установили множество ловушек, в том числе три на леопарда, толку от них не было. Особенно угнетало Джеральда то, что они не могут поймать леопардов, так как всю ночь он слышал их рычание, а днем их можно было увидеть невооруженным глазом. Ни один из этих зверей не соблазнился свежим мясом, разложенным в качестве приманки. Джеральд писал, что его охотники, многие из которых были поклонниками Великого Леопарда, верили, что в этих животных вселяются души их умерших предков, поэтому ловушки Джеральда совершенно бесполезны.