Ничуть не обескураженный, этот смельчак, самый маленький и легкий среди нас, первым полез вверх по веревке, и должен сказать, что мы с великой тревогой ждали сигнала о благополучном завершении подъема: ведь никто не мог поручиться, что веревка выдержит или что наш храбрец устоит против натиска ветра и ливня.

Наконец, к величайшей нашей радости, мы сквозь рев стихий услышали его долгожданное «все в порядке!». Настала моя очередь; оставшись лишь в брюках и старой синей рубашке, я взялся за веревку, подтянулся к отвесу и полез вверх, перехватываясь руками. Несладко было болтаться в воздухе между жизнью и смертью — сорвись рука, и я полетел бы в зияющую пучину. Вскоре я поднялся настолько, что мог отдохнуть, упираясь ступнями в камень, и услышал подбадривающие возгласы моего друга; казалось, голос его доносится до меня с небес. Я выбрался наверх с чувством неописуемой благодарности, хотя ободранные руки и ноги кровоточили, не говоря уже о потере большей части моих невыразимых».

Наша высадка на остров Круглый прошла куда более мирно. Как только якорь зацепился за грунт, Тони и ныряльщик, захватив по канату, скользнули за борт, точно каланы, и быстро закрепили концы на берегу. Подобно тому как паук, натянув шелковистую нить, бежит по ней, когда попадется добыча, так и нам предстояло подтягивать к пристани шлюпку, держась за канаты. Итак, мы погрузили в шлюпку провиант и снаряжение, втиснулись сами и направились к берегу.

Теперь, когда мы подошли вплотную, гора закрыла слепящий солнечный диск, и мы могли оценить своеобразие геологического строения острова Круглого. Он сложен туфом, и ветры вместе с дождями избороздили мягкую породу поперечными и продольными складками, так что остров напоминает лежащий на поверхности моря огромный каменный кринолин с торчащими тут и там башенками, арками и аркбутанами. И на весь остров, отметил я с огорчением, только один ровный участок — каменистая площадка, играющая роль пристани. В остальном же — сплошные неприступные на первый взгляд кручи.

Однако сейчас было некогда раздумывать, чем нам грозит Круглый: настала трудная минута высадки. Конечно, наши трудности не шли ни в какое сравнение с тем, что выпало здесь на долю Пайка, и все же, хотя мои друзья никогда не видели более спокойного моря, волны достигали метровой высоты, и нос шлюпки с треском бился о каменную плиту. В принципе сойти на берег было не сложнее, чем шагнуть на детский столик со спины коня-качалки, но, убедившись, как нещадно колотит шлюпку слабый, по видимости, прибой, я живо представил себе, что будет с моими костями, если я оступлюсь и нога окажется между бортом и камнем. Впрочем, выгрузка прошла без урона для людей и снаряжения, мы разобрали корзины и сумки и следом за Вахабом и Тони двинулись вверх но склону между причудливыми каменными изваяниями.

— Хороши скалы? — выдохнул Дэйв. — Где еще ты видел такую чертовскую красотищу! Этакий местный Большой Каньон!

В небе над нами белым мальтийским крестом висел, сварливо крича, белохвостый фаэтон, и Дэйв остановился, чтобы отереть пот со лба и ответить птице зарядом брани на ее родном языке. Озадаченный фаэтон скользнул по ветру вбок и пропал.

— Где еще ты видел таких чертовски красивых птиц? — спросил Дэйв.

Я не ответил. Нагруженный портативным холодильником с прохладительными напитками, а также фотоаппаратами и биноклями, я был не в силах говорить, не то что заниматься звукоподражанием, и только дивился, откуда у Дэйва хватает дыхания на эти упражнения. Гладкую с виду поверхность скалы кое-где покрывала тонкая корка, которая шелушилась не хуже, чем спина оголтелого любителя загаров, а в других местах лежала мелкая крошка. Наступишь неосмотрительно — поскользнешься и съедешь назад на метр-полтора, а повезет, так и вовсе скатишься с хорошим ускорением кувырком вниз по склону прямо в море. Хотя часы показывали всего семь утра, воздух уже пропитался зноем, влагой и липкой морской солью, и пот катил с нас ручьями. Снаряжение с каждым шагом делалось тяжелее, а склон казался все более отвесным. Шедший первым Вахаб остановился и с улыбкой поглядел на нас, вытирая потное бронзовое лицо.

— Теперь уже немного осталось, — сообщил он. — Вон древо экскурсантов.

Проследив за его указательным пальцем, я увидел высоко над нами недосягаемые, как вершина Эвереста, причудливые веерные листья пандануса, который словно махал нам зелеными руками. Понадобилась целая вечность, чтобы добраться до дерева, опирающегося на толстые ходульные корни. Мы с облегчением опустились на землю с пятачками тени, укрыли от солнца свои припасы и стали отбирать снаряжение, необходимое для охоты. Внезапно со всех сторон, точно вызванные дудочкой незримого волшебника, высыпали полчища больших, блестящих, тучных сцинков с живыми умными глазами.

— Глядите! — прохрипел Джон; у него даже очки запотели от волнения. — Нет, вы поглядите! Сцинки Телфэра!

— Они самые, — улыбнулся Вахаб восторгу Джона. — Они совсем ручные. Всегда присоединяются, когда кто-нибудь устраивает привал под деревом. Мы их покормим потом.

— Вы когда-нибудь видели такую чертовскую прелесть? — допытывался Дэйв. — Посмотрите на этих негодников. Ручные, что твои кролики!