– Не сомневаюсь, Сева, что вы сделали всё возможное. Но это не изменит моего мнения.

Шли подземным коридором, тем самым, каким некогда пробиралась группа «бомбистов». После известных событий его должны были перекрыть, замуровать, завалить и так далее, но, как обычно и бывает, дело начали, а до конца не довели. Замки, какие оставались, александровцы аккуратно взрывали – и так добрались до самого подвала в сердце старого Гатчино…

Вылезали, аккуратно рассредотачиваясь по окрестным дворам. Городок, некогда чистый и аккуратный, сейчас казался таким же мертвецом, что и разорённый и наполовину выгоревший корпус.

Ни единого огонька в окнах. Не горят и уличные фонари, и ни единой живой души на улицах.

Провести полк – конечно, не тот полк старого состава, три с половиной тысячи штыков, но всё-таки – через игольное ушко старого подземного хода непросто, требуется время. Уже совсем стемнело, когда александровцы полностью втянулись в Гатчино; высыпали звёзды, а вокруг всё оставалось по-прежнему тихо, даже собаки не брехали, словно ни одной не осталось.

– Неужто так облажались красные?.. – прошептал Фёдор. В мысли настойчиво лез такой близкий дом, где была их квартира, где счастливо и мирно жила его семья (ну, не совсем мирно, если вспомнить все их приключения); и ещё один, старая дача на Бомбардирской…

– Они не первый раз облажались, – так же шёпотом отозвался Петя Ниткин (не мог удержаться, конечно же). – Они и там ошибались, просто на сей раз мы этим воспользовались.

Петя есть Петя, где бы он ни был, а поговорить на отвлечённые темы, невзирая на близость и боя, и смерти, – это святое.

– Тихо ты! – шикнул Фёдор.

Тишина ему донельзя не нравилась. Так не бывает. И куда делись все обитатели Гатчино? Неужто разбежались? Нет, от чекистских чрезвычаек не разбегались, всё надеялись пересидеть да переждать. Во многих местах уже дождались.

Теперь скопившиеся в тылу врага александровцы могли ударить красным в тыл, несмотря на все сложности ночного боя. С фронта должны были поддержать дроздовцы, остальные идущие на Питер эшелоны надо было разворачивать по соединительной ветке (Фёдор надеялся, что её таки починили).

– Пошли! – прошелестело по рядам.

Тени в гимнастёрках с винтовками наперевес (далеко не у всех оставались верные «фёдоровки», куда больше за время войны стало простых трёхлинеек) потекли мимо тёмных домов (иные, оказывается, выгорели, оставив только закопчённые коробки кирпичных стен) – туда, к окраинам, к траншеям и пулемётным гнёздам красных.

Две Мишени приготовил ракетницу.

Александровцы из бывших кадетов знали тут каждый поворот и каждый перекрёсток. И наверное, только потому уцелели, когда Левка Бобровский вдруг вскинул руку, а Федя Солонов выстрелил, не дожидаясь команды.

И разом со всех сторон загрохотало, вспышки выстрелов, крики, стоны, проклятия…

…Фёдор заметил неосторожно высунувшегося из-за печной трубы пулемётчика, тёмный силуэт осветила луна. Солонов не промахнулся, и, наверное, только это спасло его взвод от полного истребления.

Первый номер в пулемётном расчёте завалился набок, покатился по крыше, нелепо колотя руками по кровельному железу.

Второй номер дёрнулся было заменить товарища, но промедлил, александровцы уже ворвались в мёртвую зону под самыми стенами, ударили прикладами в двери – заперто! Севка Воротников нажал на спуск, очередь вырвала целый кусок створки, дорога открыта – вверх по узкой деревянной лесенке. Фёдор почти физически ощутил, как ударит ему сейчас в грудь раскалённый металл, однако тень наверху опоздала – пуля «фёдоровки» оттолкнула врага к стене.

Ночной бой распадается на множество схваток, управление теряется, и побеждает тот, кто лучше знает «свой манёвр».

Бывшие кадеты знали его очень хорошо.

Две Мишени выпалил из ракетницы. Красная вспышка, и алая звезда закачалась над головами александровцев.

Они таки выманили на себя оборонявших Гатчино. И потому, когда в атаку поднялись дроздовцы, они, бешеным своим натиском, сумели прорваться в Александровскую слободу и к Балтийскому вокзалу, однако дальше не продвинулись – красные держались в окраинных домах, и александровцы не успели их оттуда выбить. И сами пятились, медленно отходя к северу, к проспекту Павла Первого.

– Бомбардирская! – оказавшийся рядом Петя Ниткин дёрнул Фёдора за рукав.

Да, Бомбардирская, 11. Тёмный дом, окна наглухо заколочены. Крыльцо с фигурными балясинами наполовину снесено, словно тараном.

Господи, только бы они успели уйти, только бы укрылись… ну хотя бы в подвале!..

Со стороны императорского дворца слышалась частая стрельба, однако она не приближалась, а прорваться навстречу дроздовцам не выходило – пулемёты на крышах далеко не всегда удавалось сбить так же, как первый.

Красные надвигались с обеих сторон Бомбардирской – и это лишний раз говорило Фёдору, что александровцев тут ждали.