– А дальше случился наш февраль семнадцатого года, а за ним и октябрь. Полковник Аристов был верен своему государю, верен до конца. Присягать Временному правительству он отказался, был отрешён от командования, отправлен «в резерв». После октябрьской смуты вы с ним и Настей, само собой, оказались на Дону, были с нами где-то рядом. Может, даже встречались… А потом… мужайтесь, дорогая…

– Мы погибли? – спокойно спросила Ирина Ивановна.

– Нет. Вы остались в России. В Советской России. Почему, отчего, как – мне неведомо, да и никто уже не узнает. Жили тихо и незаметно. Скрыли своё происхождение, как и мы с Николаем Михайловичем, это я могу сказать точно, потому что вы оба работали в школе, а «лишенцам» это было запрещено.

Ваша дочь Анастасия, также скрыв происхождение, поступила в медицинский институт. В 1930-м вышла замуж за коллегу-врача, Сергея Маслакова. В 1935-м у неё родилась дочь Марина. Анастасия никогда ей не рассказывала о вас, берегла.

А потом грянул 1937-й… «Большой террор»…

– Нас арестовали?

– Нет. Вы отстреливались. Редчайший случай, попал во внутренние справки Конторы. А потом вы скрылись, и следы ваши теряются. Константину Сергеевичу тогда должно было быть уже 68, вам – 56. Но вы бежали и…

Понятно, если вы и дали дочери знать, то она об этом никому не рассказала.

Так или иначе, но Анастасия Константиновна Аристова, по мужу – Маслакова, проскользнула сквозь сито сталинского террора. В войну с мужем работали в госпиталях. И… погибли, попав под бомбёжку. Марина, ваша внучка, оказалась в детском доме. Сумела, однако, не сломаться, выучиться на архитектора. Вышла замуж, правда, неудачно. Муж её оказался последней, простите, сволочью. Быстренько променял скромную Марину на дочку партийного бонзы. Неудивительно, что наша Юля не желала иметь с ним никакого дела. Вот ведь какая история, Ирина Ивановна…

– Промысел Божий, – Ирина Ивановна торопливо перекрестилась. – Его Воля. Значит, выходит, Юля мне… правнучка?

Мария Владимировна кивнула.

– Погодите, дорогая моя, ваша ж дочка… она тоже Анастасия?!

Ирина Ивановна молча склонила голову. Зажмурилась на мгновение.

– Всё сходится… не может не сойтись…

– Не может не сойтись.

– Я понимаю, почему вы Юле до сих пор не сказали…

– Всё с духом собираюсь. Но глядишь, и соберусь сегодня. Уж больно день хороший, да и вообще… пришла пора.

Пыхтит старомодный, до блеска начищенный самовар. На белоснежной скатерти – целая россыпь розеток с вареньями, вазочки с мороженым, печенья и крендели от «петербургского отделения дела купца Филиппова». Ветер чуть шумит приморскими соснами, всё лето ещё впереди, и кончилась страшная война, и хочется просто стоять, подставив лицо северному солнцу.

– А вот и молодые наши, – приветствует Мария Владимировна появившихся Игорька и Юльку.

Нет, уже не дети, не подростки. Высокий юноша и красивая девушка с ямочками на успевших загореть щеках.

– Ба! Дед! Ирина Ивановна, Фёдор!..

– Петя вот не смог приехать, жаль. Всё в институте своём сидит, чертит да считает. Всю премию от государя на оборудование потратил, Лиза хотела ему заместо Зины голову оторвать, так Зина не дала, – смеется Фёдор.

– Ничего, в следующий раз приедет, – решительно говорит Мария Владимировна. – Ну, все в сборе?.. Давайте теперь чай пить!..

Петербург, квартира генерала от бронетанковых войск, кавалера ордена св. Георгия трёх степеней Фёдора Алексеевича Солонова, май 1946 года

«Наконец-то выбрались в Мариинку, Лизу порадую хоть», – думал Фёдор, тщетно пытаясь завязать перед зеркалом цивильный галстук хитромодным в нынешнем сезоне узлом. Уж год, как Вторая война кончилась, а в театр – первый раз идём!.. Позор, конечно. Нет, Лиза молодец, вместе с ним моталась по гарнизонам, из Первой танковой армии в Гвардейский мехкорпус, с полигона на полигон, из института в институт… Как же теперь её не вывести в свет, бедную?

«Нет, ну его, этот галстук. Форму надену», – решив так, Фёдор разом повеселел.

– Дорогой, ты готов?.. – Лиза появилась в дверях, струящееся тёмно-синее платье до полу. Ни за что не дашь ей её сорок восемь лет…

– Прости, милая, галстук вот меня одолел. Почти как Манштейн под Минском.

– Ну и брось его, мундир надень!.. Подумаешь, проблема!.. Пойдём, пойдём, хочу заранее приехать, по театру хоть пофланировать!.. Когда ещё такое платье и покажешь!..

Фёдор поспешно переодевался, Лиза терпеливо ждала.

– От Веры письмо пришло.

– О, и как у неё?

– Вот только что получила новое назначение – главный врач московской Всех Святых больницы теперь. И главный хирург. Всю войну в эвакогоспиталях, на фронте, и вот теперь…

– Ох! Вот молодец, – искренне восхитилась Лиза. – Напишу ей сегодня же вечером, поздравлю. А Надя?

– В Крыму. Восстанавливают Херсонес.