Но красных было слишком много. Они не заметили упавших, клинки взлетели; Севка Воротников прыгнул, прикрывая друзей, железо проскрежетало по стволу «гочкиса», но другой всадник, изогнувшись, хлестнул-таки шашкой куда-то по спине Всеволоду.

Куда-то – потому что Фёдор и Петя выстрелили разом, красный рухнул на шею коню, сваливаясь на сторону; однако другой уже занимал его место, и карабин поднят, и…

– Сева-а-а!

Заметалось над брусчаткой светлое платье. Свалился с плеч платок, поплыли волосы цвета спелого мёда. Невесть откуда – то ли от храма, то ли с самих небес – бросилась к ним та самая поповна Ксения, и в руках – тяжеленная «автоматическая американская дробовая магазинка системы Браунинга».

Выпущенная в упор картечь, вырвавшись из ствола двенадцатого калибра, разворотила грудь одному красному всаднику, обратила в месиво голову другого, бедро третьего, дико кричали раненые кони, словно пытаясь дозваться, объяснить, что они не хотели, что не своей волей!..

Пять выстрелов с кинжальной дистанции, пять пустых сёдел. А в следующий миг Ксения уже упала на колени, обхватывая Севку, и лепетала что-то, что всегда на губах и в сердце русской девицы, на глазах которой погибает любимый.

Фёдор даже не успел ничего сказать, ничего сделать. Петя Ниткин уже деловито ворочал Севку, зубами надрывая упаковку бинтов; однако с другой стороны площади вдруг ударили в камень копыта, копыта, копыта, вспыхнула вдруг пальба, и разом из нескольких ведущих на северную окраину улочек вырвались всадники, и над ними тоже трепетало знамя, только не алое, а сине-бело-красное со врезкой в левом верхнем углу: соболино-чёрный русский орёл на золотистом фоне.

– Гей! Гей! Бей, не жалей!..

Клич келлеровцев перекрыл даже грохот боя.

Помощь пришла.

Россия, лето 1915. Кольцо

В штабе Южфронта в ту ночь не гас свет. У входа сбились в кучу автомоторы, уткнувшись друг в друга носами безо всякого порядка. Часовые у входа смотрели хмуро. И хотя никто ничего не знал – а ощущение беды растекалось по городу, словно липкий ядовитый туман, в животах холодело, особенно у советских ответработников.

Горел свет и в Харьковской ЧК.

Сам же товарищ нарком по военным и морским делам склонялся над расстеленной во весь огромный стол картой. Лицо его было хмуро, губы плотно сжаты.

– Что вы предприняли, Рудольф Фердинандович?

– Павел Егоров уже выехал в войска.

– Куда? – поморщился Троцкий. – И зачем, что он там изменит?

– Бывший батальон, а теперь полк Михаила Жадова выдвинут к Купянску. Егоров будет собирать там отходящие части, приводить в порядок и восстанавливать фронт…

Троцкий выпрямился. Холодно блеснуло пенсне.

– А эти «отходящие части» в курсе, что товарищ Егоров будет поджидать их именно в Купянске?

Штаб молчал. Бешанов, стоя за правым плечом Троцкого, обводил краскомов обычным своим взглядом голодного упыря.

Скрипнула дверь, в зал сунулся порученец Сиверса; хотел было спрятаться обратно, но комфронта махнул – заходи, мол.

– Телеграммы, донесения… –   сдавленно доложился порученец, совсем молодой парень, явно не из юнкеров и не из прапорщиков.

– Давайте всё сюда, – обернулся Троцкий. – Зачитывайте, товарищ Сиверс.

Бледный, но решительный и злой, комфронта почти вырвал из подрагивающей длани порученца неопрятную пачку телеграфных бланков вкупе с другими бумагами, самыми разными – начиная от аккуратных листков полевых блокнотов и заканчивая обрывками обоев.

– Телеграммы открытым текстом слали, – проницательно заметил Лев Давидович при виде старых бланков с ещё императорским орлом. Заменить их не дошли руки ещё ни у одной власти. – Впрочем, сейчас уже не до секретности, скорость куда важнее.

– Начдив-7, Романов, сообщает, что они отрезаны… надо же, повезло вестовому, пробрался… Докладывает, что пятая и восьмая стрелковые дивизии в окружении северо-западнее Миллерово, это всё, что ему известно. Из трёх полков его седьмой дивизии один, из только что мобилизованных, разбежался… Будет прорываться на запад, навстречу нашим.

– Что ещё? – отрывисто бросил Троцкий.

– Телеграммы… белые окружили 1-ю ударную пролетарскую дивизию под Зосимовым…

– А где Ямпольский и Щорс?

– Почему-то оставили позиции и двинулись на юго-восток.

– Обоих начдивов расстрелять, если только выберутся живыми. – Троцкий обернулся к хищно ухмыльнувшемуся Бешанову.

– Ямпольский – опытный командир, военспец, едва ли он сорвал бы дивизию без весомой причины, – возразил Сиверс.

– Какой причины?! – вскипел нарком. – Приказ ему какой был отдан?!

– Во взаимодействии с дивизией Щорса и 1-й ударной пролетарской овладеть Зосимовым и, если обстановка позволит, преследовать врага вдоль воронежского тракта.

– Приказ имеется?

– Разумеется. У Шульц всё подшито. Немецкая аккуратность… –   Сиверс махнул рукой, кто-то из краскомов услужливо раскрыл перед Троцким пухлую папку.