Ирина Ивановна не дрогнула. Стояла, глядя прямо в лицо Бешанову, смотрела спокойно и словно бы даже отрешённо, точно пребывая уже на самом пороге совсем иного мира.

– Чего пялишься, сучка? – губы Бешанова кривились, в глазах закипал гнев. – Моя теперь очередь радоваться, на моей теперь улице праздник!

Ирина Ивановна молчала.

– Отвечай, тварь!

Молчание.

Бешанов резко вскочил, едва не опрокинув роскошное венское кресло.

– Я тебя!..

– Спокойнее, товарищ Бешанов. Спокойнее. Революционер направляет праведную ярость свою на нужды пролетарской революции, а не чтобы сводить старые счёты. Коль вы так уж негодуете, так лучше б вы геройствовали на фронте. Белые, боюсь, очень скоро будут и в Купянске, и в Воронеже, и одни Карл Маркс с Фридрихом Энгельсом ведают где ещё. А вы тут из меня шпионку сделать пытаетесь. Справиться с развалом фронта это, увы, не поможет, хоть пересажай вы и перестреляй весь штаб во главе с Сиверсом.

– Сиверс за свою измену сам ответит! А ты, ты ведь не изменяла, ты контра изначальная, коренная! Думаешь, забыл я, как ты меня с хахалем своим фараонам сдала?.. Думаешь, забыл, как по твоей милости по пересылкам мотался да на сахалинской каторге в кандалах мыкался?

– А не надо было гоп-стопом заниматься. – Ирина Ивановна по-прежнему стояла, глядя Бешанову прямо в глаза.

– Да я уже тогда богатеев тряс!.. Зубами их грыз, сволочей, за весь трудовой народ!..

– Чем вы тогда, товарищ Бешанов, занимались – дело прошлое. Но вниманием своим не обделяли вы не только лишь богатых. Разбойничали и грабили всех, кто под руку подвернется.

– Заткнись! – Бешанов подскочил к ней, замахнулся. Ирина Ивановна ловко уклонилась, Йоська потерял равновесие, чуть не упал.

– Осторожнее, товарищ, не споткнитесь. Лучше сядьте где сидели.

Голос её звучал просто нечеловечески ровно и спокойно.

– Сядьте и, поскольку вы сейчас за секретаря, записывайте мои показания.

Бешанов опешил. Недоумённо уставился на Ирину Ивановну.

– Вам что-то непонятно, товарищ? – вежливо осведомилась она. – Садитесь, перо возьмите, да получше, чтобы бумагу не рвало. – Ирина Ивановна словно пыталась втолковать какие-то элементарные вещи нерадивому ученику. – Пишите, а я вам расскажу всё, что знаю, о подпольной белогвардейской организации в штабе Южного фронта.

Йоська только и мог, что хлопать глазами.

– Так признаешься, значит, контра? – наконец выдавил он, но вышло это совсем без того напора, что нужно.

– В чём? – удивилась Ирина Ивановна.

– Не нудись тут! Признаешься, что на беляков работала?

– Разумеется, нет, – холодно сказала товарищ Шульц. – Вы меня плохо слушаете, товарищ Иосиф. Волнуюсь, что вы неправильно запишете мои показания, могущие иметь критическое значение для спасения ситуации на фронте!

Бешанов, похоже, так растерялся, что и в самом деле послушно взял бланк допроса с колонтитулом «Харьковская ГубЧК» и обмакнул перо.

– Пишите. – Ирина Ивановна, благо не была связана, прошлась взад-вперёд перед столом. – Протокол допроса свидетельницы Шульц Ирины Ивановны, заместителя начальника оперативного отдела штаба Южного фронта, по делу о контрреволюционной шпионской организации в вышеупомянутом штабе… Написали? Да не торопитесь, кляксу посадите. Да, и без «ятей» пишите, и без «еров», согласно революционному правописанию. С новой строки: будучи опрошена… да-да, именно «опрошена», комполка Шульц сообщила следующее…

Она говорила размеренно и чётко, словно диктуя своим кадетам. И Бешанов, похоже, настолько оторопел, что какое-то время послушно записывал всё, что ему говорили, молча и старательно скрипя пером.

– Бывший командующий фронтом Сиверс, проводя двурушническую политику, разваливал работу штаба, игнорировал требования правил секретного делопроизводства, заводил любовниц из числа вспомогательного персонала. Развал работы штаба выразился в следующем: работа с донесениями не велась, подаваемые командующему фронтом сводки оставались не прочитаны…

– Это почему? – искренне удивился Бешанов.

– Потому что каждый ответработник штаба, получив от меня секретную сводку, обязан был расписаться на ней, после чего вернуть в архив. Мои слова очень легко проверить, достаточно поднять подшитые мной документы. На них есть подписи товарищей Егорова, Якира, других; но подписей Сиверса вы там найдёте очень мало. Из чего следует, что Рудольф Сиверс сводки если и читал, то крайне нерегулярно.

– Ну, он же мог просто не расписываться, – как-то не слишком уверенно возразил Бешанов.

– Не могу знать, товарищ. А только правила ведения подобной документации писаны кровью, как и боевые уставы. Есть подпись – значит, ответработник с разосланным документом ознакомлен. Нет подписи – значит, нет. Сиверсу эти правила были прекрасно известны.

– Но зачем ему это? – продолжал недоумевать Бешанов. Он и не заметил, что дал себя втянуть в эту странную игру. – Зачем нужно было не читать… ну, или не подписывать сводки?