Смута. Том 2 читать онлайн
– Застрелиться всегда успеешь. Я тебе свой заветный наган одолжу. С одним патроном. А сейчас пошли!.. Штаб только запалим, и…
– Не надо палить, – вдруг резко бросил Егоров. – Дом красивый, его весь Харьков знает.
– Так бумаги?!.
– Какие бумаги? Шифры я уже уничтожил. Сразу, как из Купянска вернулся и как нарком убыл. Тогда и ясно стало мне, чем дело кончится. Вот и уничтожил. А архив… да кому он нужен? Фамилии командиров беляки и так знают.
– Слишком многое они знают… – Они сбежали по роскошной лестнице на первый этаж. – Прав ты. Чёрт с ними, с бумажками этими. Пусть у Чека об этом голова болит.
– Эти-то небось первыми удрали…
Якир хмыкнул.
– Не любишь ты их, Пал Васильич…
– Не люблю, Иона. Я, как-никак, кадровый офицер. Но в Красную-то армию пошёл по убеждению, а не потому, что семья в заложниках! Я с беляками драться был готов и контру давить, но на фронте, а не в расстрельных подвалах!..
– О, гляди-ка, ожил, – усмехнулся Якир. – А то совсем было на тот свет засобирался. Давай, Пал Васильич, говорю ж тебе – беляков мы ещё расколошматим!.. А пока что надо спасти то, что ещё можно. Жадовский полк от Купянска отступил в полном порядке, надо его теперь из города вывести, так без толку только погибнет. И волынцев завернуть, Харьков они не отобьют. Беляки-то эвон как воевать стали! «Операции на окружение», кто о таком слыхал-то?..
– Такое разве что Суворову удавалось, ну и Кутузову при Рущуке, – заметил Егоров.
– Именно. Ну, раздумал стреляться, Пал Васильич? Вот и ладненько.
– А что товарищу наркому говорить станем, почему не обороняли Харьков «до последней капли крови и до последнего патрона», ты придумал?
– Товарищ Троцкий, в отличие от прочего ЦК, – усмехнулся Якир, – положение понимает. На людях он шуметь будет, лозунги выкрикивать. Иначе-то нельзя. А так-то все ж видят, Пал Васильич, что беляки и впрямь иначе воевать стали.
– На самом-то деле уже то, как они Южармию в Юзовке окружили, должно было насторожить…
– Именно. А Сиверс ушами хлопал, да и Шульц эта его тоже. Так и с Харьковом будет. Окружат, дороги перережут. И тогда поистине только геройски помирать. А я помирать без толку не хочу, Пал Васильич. Я ещё мировую революцию увидеть должен.
– Ну, смотри, Иона, – бледно улыбнулся Егоров. – А я вот не знаю. Как бы товарищ нарком нас с тобой к стенке не приказал поставить, «за сдачу пролетарского Харькова».
– Не поставит, – уверенно бросил Якир. – Договоримся и с наркомом…
Егоров пожал плечами, но больше ничего не сказал.
На улице их ждали кони. Отряд в полсотни всадников двинулся не на север, но на восток, избегая сдавливающей город петли добровольческих войск.
Бывший модный столичный репортёр, бывший завотделом печати питерской ЧК, а ныне комиссар полка особого назначения Яков Натанович Апфельберг после отъезда в Петербург начдива Жадова и перевода его заместителя комполка Шульц в штаб Южного фронта вдруг очутился в роли полкового командира.
Нет, он не растерялся. Напротив, в полку улучшилось довольствие, потому что Яша обладал поистине фантастической способностью находить нужных людей и договариваться с ними. Ну, и держать данное слово, что в той среде было особенно важно.
В общем, жил полк и не тужил. Обосновались в отличных казармах Харьковского пехотного училища, кое должно было послужить образцом для возведения иных, и средств на него не пожалели. Правда, ни одного выпуска училище не сделало, а поступившие туда в полном составе оказались в Красной армии.
И имелось у Яши и ещё одно качество, очень помогавшее в его прежней профессии (а начинал он простым криминальным репортером), – острое чутьё на «события», умение оказаться там, где нужно, и не оказаться – где не надо.
Пока развивалось наступление красных на Миллерово, Яша сперва радовался вместе со всеми, отмечая воткнутыми в карту маленькими алыми флажками взятые города и селения; однако державшийся вопреки всему Зосимов, над которым упрямо торчал синий флажок, заставил его впервые нахмуриться, а начавшееся вдруг наступление белых, мгновенно обрушившее фронт красных, отдать приказ полку «собирать манатки».
– Вот не нравится мне это, милая, – изливал он вечером душу той самой «пригожей казачке» Даше Коршуновой, лежа с ней в обнимку на широченной постели. – Потому и приказал. А то накроет, да так, что не успеешь «hilf, hilf!»[4] воскликнуть.
– Умный ты у меня какой, Яшенька! – восхищалась Даша. Яша скромно улыбался.
Так или иначе, но полк был готов. Его двинули было к Купянску – последним эшелоном – однако Яков, совершенно верно оценив обстановку, понял, что там уже ничего не сделаешь, и развернул батальоны обратно. А узнав уже в Харькове, что «рабочие дивизии» получают оружие, а «эксплуататорские классы» срочно выгнаны рыть траншеи, Яша только присвистнул и грустно сказал Даше:
– Вот уж воистину, «ой, гевалт-гевалт, спасайте ваши бебихи!», милая.