– Не надо было у казака хлеб отбирать и оружие, – холодно парировал Две Мишени. – Но мы не казаки в любом случае. Я офицер русской Добровольческой армии и в таковом качестве гарантирую вам, сложившие оружие рядовые бойцы, что вы будете распущены по домам. Те же из вас, кто проживает за линией фронта, смогут после проверки работать – и получать жалованье – в губерниях, где сохраняются законная власть, порядок и привычный строй жизни. Да и деньги размениваются на золото, слышали об этом?

Пленные зашевелились.

– Вы тут остались, я так понимаю, прикрывать отход?

Многочисленные кивки.

– Отдаю должное вашей храбрости. Но сейчас всё, бой закончен, давайте позаботимся о раненых. И наших, и ваших. Многих можно будет спасти.

– А с ним что? – вдруг подал голос один из пленных.

– А кто это? – прищурился Две Мишени.

Пленный стушевался.

– Дык, ваше благородие, коль уж ваша взяла и ты говоришь, что нас по домам отпустят иль работу какую дадут, так, может, и его тоже? Не будешь грех на душу брать, безоружного расстреливать? Что ваши с такими, как он, делают, мы наслышаны…

– «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской», – вдруг процитировал Святое Писание Аристов. – От Матфея святое благовествование, глава 18, стих 6. Помните ли? Вот такие, как он, вас и соблазняли.

– Чепуха, – презрительно бросил человек с комиссарской звездой. – Народ вышел биться за свободу, чтобы вас, сволочей, высокоблагородий всяческих, метлой поганой с земли нашей вымести! Не тиранили б народа, не держали б в цепях – никто б не «соблазнил» никого! А теперь давай, расстреливай меня, давай! Мы свой долг выполнили. Дивизия наша далеко уже ушла, не догоните!

– Расстреливать вас, военнопленный, я не собираюсь, – холодно сообщил Аристов. – При других обстоятельствах и если бы я стал свидетелем ваших преступлений – возможно, и расстрелял бы, не скрою. Но я их не видел. Поэтому судьбу вашу решит суд. Если кто-то другой предавал смерти вам подобных – Бог им судья. А я – им уподобляться не стану. Увести!

– Ну вот, товарищ дорогой, Ирина Ивановна… отзывают нас с тобой в Харьков, штаб Южфронта теперь там. – Жадов держал в руках телеграмму. – Дивизию приказано сдать Нечипоренко. У него тяжёлые потери, много разбежавшихся… переформировывают всё. А нас с нашим питерским полком – в Харьков.

– В Харьков – значит, в Харьков, Миша. Борьба не окончена. Даже тот успех охвата дал белым не слишком многое…

– Ничего себе «не слишком»! Как ты и говорила, на Харьков пошли, на Борисоглебск… Да и на Царицын, говорят, попёрли!

– И совершили тяжёлую ошибку, – ровно сказала Ирина Ивановна. – В военной науке это называется «наступление по расходящимся направлениям», и прибегать к нему можно только в случае очень существенного перевеса над отходящим неприятелем, когда фактически ведётся его преследование.

– А у нас разве не так?

– Конечно, не так. Южфронт не разбит. Мы загибаем фланг, не даём выйти нам в тыл. К Воронежу и Тамбову перебрасываются подкрепления, переформированные полки, с военспецами, хорошо вооружённые, там бывалые солдаты. Можно было окружить нашу 15-ю дивизию, но нельзя окружить весь Южфронт. У белых просто нет столько пехоты. А Царицын… Пусть себе берут. Не там будет решаться судьба революции, а здесь – под Харьковом, Курском, Воронежем… Но это не сейчас, а пока нам в штаб фронта надо. Опять небось товарищ Сиверс захочет из нас «пожарную команду» сделать…

Штаб Южфронта размещался теперь там же, где и Харьковский военный округ. Товарищ Сиверс неподчинения не терпел и, как шептались в коридорах, бывший начальник округа Павел Егоров был уже отправлен на передовую с новосформированной дивизией.

Вокзал был весь забит эшелонами с севера. Из Москвы, из Петербурга, с Оки и Волги – отовсюду тянулись свежие полки. На платформах – бесчисленные артиллерийские орудия, пирамиды снарядных ящиков. В теплушках – люди и кони.

– Вот видишь, Миша. Этакая силища!.. А ты говорил – остаться в окружении и погибать. Нет, революции ты живой нужен. Все краскомы с боевым опытом ныне на вес золота. Потому что армия только формируется.

– Ну да, – почесал затылок Жадов. – Пехтуры-то много, вижу сам. Да только права ты, дорогой мой начштаба, – без опыта сгинут в первом же бою.

– Вот и поехали тогда. Товарищ Сиверс ждать не любит.

Товарищ Сиверс встретил их в кабинете. Сизый табачный дым плавал сплошной завесой, Ирина Ивановна даже закашлялась.

– Прощения прошу, товарищ Шульц. Садитесь, товарищи, Михаил, Ирина. Докладывайте.

– О чём же, товарищ комфронта?

– О вашем опыте, конечно же. Ваша дивизия остановила наступление противника. Не отошла ни на шаг до получения приказа. А так-то и Нечипоренко с 12-й, и Уборевич с 14-й – все назад подались. Хотя, судя по всему, атаковали их ничуть не сильнее, чем вас.