Я только пожал плечами, не соглашаясь. С Матильдой соглашаться вслух было слишком опасно. Зато она умела делать удобные ей выводы из недосказанности и потом пользовалась этим. Я пользовался тоже; молчал там, где она сама продолжала ответ, а потом в случае чего мог просто уйти. Ничего не обещал, ничего и не выполняю.

Иногда это срабатывало.

— Так что, ты примешь мою помощь? — прошелестела Матильда, зависая у меня за спиной, её пальцы легли на плечо и едва ощутимо сжали. Вроде бы и признак, касалась она так, как касаются живые. От этого прикосновения тошнило; мне хотелось её оттолкнуть и… Впитать в себя, всю, до последней капли.

Пора уже признать, ситуация вышла из-под контроля. Я видел, как расшатывался этот мир, но слишком долго отрицал то, что расшатываюсь и сам. А оставаться стабильным — одно из самых главных условий, которое следовало выполнить.

Не мог же я, в конце концов, превратиться в чудовище, которое плохо понимает, что творит. Стать таким же жадным к чужой силе, как эти падальщики, именуемые Истинными. Они бессмертные, но не вечно живые; они просто уже умерли и пытаются задержаться в своём посмертии.

И я такой же.

Этому миру не нужны Истинные. Мы — чумной мор; мы — ходячие мертвецы. И своим существованием мы с каждым разом заражаем его всё сильнее и сильнее.

— Да, — я повернулся к Матильде. — Да, я приму твою помощь.

— А мои условия, — усмехнувшись, поинтересовалась она, — ты помнишь?

— Помню, — кивнул я. — Я всегда выполняю свои обещания, Матильда.

— Тогда я тебе помогу, — усмехнулась она.

А я в ответ не сказал ни слова.

Она прищурилась, дразня. Ждала, пока что-то пообещаю, наверное, но у меня не было сил на пустые клятвы. Сила, которую я слишком долго пытался запихать, спрятать каким-то образом, уничтожить, сейчас рвалась на свободу. И она, туманная, мёртвая, подавляла мой настоящий дар и мою сущность, как человека.

— Хорошо, — улыбнулась наконец-то Матильда. — Ты знаешь, зачем они на самом деле меня воскресили? Всё очень просто. Я так и не рассказала им, как это делать.

— Что именно?

— Тайную переброску. Ты же знаешь, энергетически довольно трудно спрятать человека, который прибыл из другого мира. Люди сильно отличаются друг от друга, и это при условии, если они существовали в одном мире. А что, если в разных? Ведь тогда они должны довольно сильно отличаться друг от друга… Ну, ты понимаешь, о чём я?

— Да, — кивнул я. — Понимаю.

— Поначалу каждого приходилось оплетать своими силами и скрывать. Но потом я поняла, что долго не продержусь. Мне нужно было всё больше и больше сил. И тогда я придумала идею с куклами. Мне Ивар подсказал. Изначально мы с ним встретились случайно, и я собиралась использовать его в других целях, но вышло как вышло. Мы с ним — не такой плохой тандем, довольно легко объединились.

Я смотрел на Матильду внимательно. Неотрывно. Знал, что каждое её движение может выдать какую-то скрываемую от меня правду. Но секрет был в том, что Матильда и не собиралась ничего прятать. Она спокойно прошла мимо меня и опустилась в рабочее кресло, полупрозрачной рукой едва касаясь микроскопа, используемого для исследований. В тёмной ночной лаборатории она едва заметно светилась изнутри, наполненная странной магии энергонитей.

Ещё одна причина такого чудовищного дисбаланса.

— Каждая кукла была завязана на то, чтобы скрывать энергетическое отличие. Конечно, создание её создавало новый микроузел. Энергия стала чаще пробиваться на свободу. Таких энергонитей, как ты видел в швейном цеху, появилось довольно много, но ни одна из них не средоточие. Каждая дыра — это выход энергии, которой мы могли подпитаться. И подпитывались.

— Вы заставляли мироздание идти трещинами, чтобы продлить своё бессмертие, — подытожил я.

— Да, — легко пожала плечами Матильда. — Думаешь, мне сейчас за это стыдно?

— Знаю, что ни капли, — легко ответил я. — Потому что стыдно тебе, Матильда, никогда не бывает. И на окружающих тебе наплевать, об этом мне тоже прекрасно известно.

— Видишь, какой ты умный мальчик? — весело рассмеялась она. — Ты обо всём знаешь… Ты один из нас, Рене. Ты тоже зависишь от этих энергонитей. И разорвать эти связи уже не сможешь.

— Где средоточие?

Матильда вздохнула.

— Там, где на мир легла самая большая нагрузка.

— Где именно? — мрачно поинтересовался я.

— Не скажу. Ты же умный мальчик. Тебе под силу найти это самому… И не думай, что в твоих интересах сейчас меня развоплотить. Ведь кроме меня тебе никто ничего не расскажет.

— А ты, можно подумать, рассказала.

— Я оставила тебе ниточку, — вполне серьезно заявила Матильда. — Иди по ней. Ты же умный.

— Ты просто издеваешься.

— Я подсказываю, — возразила она. — А если ты не хочешь понимать очевидного, то каким образом я, простая мертвая женщина, могу тебе помочь?