Умолкнув, я с внезапной яркостью осознала, что мои слова действительно прозвучали очень твёрдо и уверенно. Магия буквально звенела в голосе, хотя я не пыталась вложить её в свои слова, даже не знала, как толком это сделать. Тем не менее, женщины смотрели на меня, будто заколдованные, и у меня на мгновение возникло ощущение, будто я их откровенно обманываю, хотя совершенно точно не собиралась этого делать. Не хотела, чтобы они чувствовали себя моими пленницами или шли на поводу у красивых слов, которые я ровным счетом ничем не могу подкрепить.

Тем не менее, отказываться от своих слов было поздно. Я смотрела на женщин и понимала, что они уже вняли моим словам и впитали вместе с ними мою магию.

— Я думаю, — наконец-то промолвила Мария, всегда казавшаяся мне самой стойкой к чьим-угодно обещаниям, — нам стоит попытаться.

— Да, — несмело зароптали другие. — Да, есть смысл…

Я чувствовала себя отвратительно. Улыбнулась через силу и просто наблюдала за тем, как они расходились по своим рабочим местам.

Я сошла с импровизированного постамента, посмотрела на Тамилу, тоже абсолютно спокойную, и почувствовала, что мне немедленно нужен свежий воздух. Благо, никто не держал меня на месте, была возможность покинуть швейный цех.

Рене оказался снаружи. Он, кажется, сразу понял моё состояние.

— Все эти мои обещания — это же ложь, — тем не менее, пробормотала я, как только оказалась рядом с ним, словно открывала мужчине нечто совершенно новое. — Потрясающая, огромная ложь. Я воспользовалась своим даром во вред людям. Понимаешь?

— Ты их заманила в яму и оставила там на съедение тиграм? — поинтересовался Рене. — Не думаю, что это действительно так. Ты всего лишь пыталась им помочь, разве нет?

— Возможно, я сделала только хуже.

Рене вздохнул.

— Ты считаешь, что они остались только потому, что были под действием твоей магии?

Я кивнула. Это же очевидно! Кто в своём уме станет работать в швейном цеху, где даже зарплату не платят?

— Что ж, — вздохнул он. — Позволь мне кое-что тебе объяснить. С тобой — и со мной, хотя меня они терпеть не могут, — у них есть шанс, не теряя кров над головой и стабильное пропитание, добиться кое-какого успеха. Но стоит им только уйти, из сотрудниц швейного цеха они превратятся в преступниц. Если ты их отпустишь, далеко они уйдут? Полагаю, до ближайшей тюрьмы. Может быть, тебе покажется, что я говорю жестокие вещи, но они по меньшей мере правдивы. У нас довольно жестокий мир, должен тебе сказать, даже если на первый взгляд он весьма милый.

— Мне показалось, — осторожно отметила я, — тут всё довольно цивилизованно.

— Ага, — охотно кивнул Рене. — До того момента, пока ты не заглянешь немножко дальше. В мире, где от баланса осталось одно слово, а боги превратились в простых клерков, которые работают по выписываемым разнарядкам, всё слишком сложно переплетается между собой. У меня там, — он махнул рукой в неопределённом направлении, — целый штат бессмертных, которые только и ждут, пока эти часы окажутся у них на шее, потому что они надеются выжать из своего мира ещё больше. Им всё время мало того, что у них есть. Такова уж человеческая природа. Боюсь, их ждёт немалое разочарование, но для того, чтобы они не смогли подчистить за собой концы, мне приходится неотрывно следить. За всем. И, поверь, между выживанием целой энергетической нити и одной швеи я выберу первое. Не потому, что я жесток. А потому, что на самом деле у меня нет выбора.

На несколько секунд воцарилась тишина. Рене говорил страшные вещи; мне хотелось спросить его, действительно ли так всё, о чём он говорит, или, может быть, это лишь преувеличение, но я запоздало осознала, что любой мой вопрос может привести к непредсказуемым последствиям. Мне лучше не знать, к каким именно.

— Я могу чем-то помочь?

— У тебя сильный дар, Анна, — кивнул Рене. — Я могу научить тебя пользоваться им сознательно, если ты хочешь.

— Я хочу, но… Ты тут только из-за моего дара, верно?

Он с интересом посмотрел на меня, словно проверял что-то, а потом улыбнулся.

— Когда я говорил, что ты удивительная женщина, я подразумевал и дар в том числе, но не только его. То, что магия не умерла в тебе за столько лет в другом мире, подразумевает огромную духовную силу. Потому я искренне считаю тебя потрясающей девушкой.

— А там, в общежитии…

— Я не только бессмертный сумасшедший, который носится с песочными часами и пытается залатать те дыры, которые ему оставили, — хмыкнул Рене, — я ещё и немножечко живой мужчина. Там, в общежитии, это было не из-за твоей магии, если хочешь знать.

Не то чтобы я поверила ему до конца, но мне очень хотелось считать, что как минимум часть этих слов действительно была правдива. Я взглянула на Рене, убеждаясь лишний раз в том, что он либо роскошный лжец, либо говорит правду, потом велела себе успокоиться. Мне надо не сорваться в пропасть, не утонуть с головой в этом омуте, но при этом и не обидеть, возможно, очень хорошего мужчину.

— Рене, — я коснулась его руки, — ты поможешь мне хоть как-то овладеть моим даром? Чтобы я не чувствовала себя последней дрянью, когда использую его?