— Быстрее устаёшь? Куда-то деваются силы?

— Нет, что ты… Просто я спокойная. У меня нет желания взорваться и наговорить людям кучу гадостей.

— А когда без меня — то есть?

— Да, иногда, — подтвердила Анна.

— Ты генерируешь мощную магическую энергетику, — неохотно пояснил я. — Это нормально, но иногда излишки магии необходимо забирать. Таким генераторам надо искать либо занятие, в которое они могут выплескивать магию, либо человека, в которого могут это сливать.

— И я… отдаю излишки магии тебе?

— Да, — кивнул я. — Но не переживай, насильно я забирать ничего не буду.

Анна вздохнула.

— Научишь меня? — попросила она и, нисколечко не заботясь о последствиях, прижалась ко мне всем телом.

Я протянул руку, осторожно касаясь её щеки. В темноте было видно, как заискрила кожа девушки; крохотные иголки магии болезненно впивались в мои пальцы, словно пытаясь оттолкнуть, но потом, признав за своего, притихли и заплясали уже и на моей ладони тоже. Пытается доверять, значит, и убедить себя в том, что я — не враг, а значит, и относиться ко мне надо по-дружески.

Что ж…

— Научу, конечно же, — улыбнувшись, промолвил я. — Но только упражняться в ораторском искусстве лучше при свете дня. Иначе мы перебудим половину дома. Тебе всё равно придется повышать голос, чтобы высвободить нужную долю энергии, по крайней мере, на начальных этапах.

— И каждый раз я буду чувствовать себя истощенной?

— С опытом скорость генерации силы увеличивается, — усмехнулся я. — Вполне возможно, такими темпами, как двигаешься ты, через несколько месяцев ты перестанешь чувствовать потерю магии.

— У тебя тоже так было?

— Да, — неохотно промолвил я. — У меня тоже так было.

— И Матильда этим пользовалась?

— Пользовалась, — я попытался подтвердить это как можно равнодушнее, но воспоминание о Матильде всё ещё вызывало странную, глухую боль. Это уже мало походило на первые серьезные чувства, но я никак не мог избавиться от ощущения, что каждая, буквально каждая мысль о покойной Хранительнице Времени будет толкать меня обратно в омут горьких, болезненных воспоминаний.

Это, впрочем, не слишком удивительно. Если б Матильда не появилась в моей жизни и не попыталась однажды осушить меня до дна, я не стал бы бессмертным. И эти проклятые часы не висели бы сейчас у меня на шее, напоминая о том, что весь мир успеет погаснуть, прежде чем я наконец-то умру.

— Но ведь у тебя другая магия? Не голоса?

— Нет, не голоса, — скривившись, подтвердил я. — До того, как я стал бессмертным, и моя магия начала распространяться и на многое другое и изменила свой тип, я хорошо управлял числами. Это было и прежде, но после появления Матильды в моей жизни я научился придавать числам форму, выстраивать с помощью своих расчетов конкретные модели и воплощать их в действительность. Не сказать, что это слишком сложно, но если уметь считать быстро, можно делать потрясающе вещи.

— Покажешь?

— А что ты хочешь увидеть?

— Не знаю, — пожала плечами я. — То, что ты захочешь мне показать.

Я легко усмехнулся и, вспомнив почему-то о швейном цехе, представил себе его, со всеми углами, с кривыми стенами, с теми ошибками в проектировании и огромным количеством недостатков, которыми могло похвастаться это здание. Наверное, ни одно другое не обладало таким бесконечным количеством повреждений и искривлений, и я соткал его из невидимого эфира.

Прямо перед нами на полу появилась уменьшенная магическая копия швейного цеха. Издалека она напоминала простой кукольный домик, однако, тонкие связующие нити чётко указывали, что этот предмет имеет непосредственное отношение к реальному швейному цеху, находящемуся, можно сказать, у нас за окном.

Анна, восторженно ахнув, опустилась на колени и скользнула кончиками пальцев по плоской крыше.

— Как настоящий, — прошептала она. — Только маленький. Ничего себе модель! Настолько точную, наверное, руками не сложить?

— Не знаю, не пробовал, — усмехнулся я.

Девушка вздохнула. Её взгляд зацепился за крупную трещину в стене. Та, довольно масштабная, уже начинала искривлять и пол, и скоро, наверное, привела бы к тому, что левое крыло цеха просто могло рухнуть. Анна потянулась к трещине, будто стремясь залатать её, сдвинула несколько эфемерных кирпичиков, а потом, действуя скорее интуитивно, чем осознанно, будто поставила что-то на место.

Раздался тихий щелчок. Я увидел, как выравнивается швейный цех, точнее, его модель, как затягивается эта трещина.

И не успел разорвать связующие нити, что вели к реальному объекту.

Снаружи раздался далекий, но отчетливый грохот. Я подскочил на ноги и успел ещё увидеть, как медленно, но верно поднимается швейный цех. Даже с того расстояния, что разделяло его и общежитие, можно было увидеть яркое магическое свечение, излучаемое стеной.