Я наконец-то выдала нечто среднее между грустным вздохом и шокированным хмыканьем, отступила от Рене и присела на самый краешек своей кровати.

— Кажется, — прошептала я, — мои новости отнюдь не такие впечатляющие, как твои…

— Боюсь, — мрачно промолвил Рене, — твои ничуть не лучше моих. Во-первых, Анна, тебя пытались кинуть на деньги.

— Что?.. — переспросила я.

Из-за появления Матильды я напрочь забыла о тех документах, которые изучал мужчина, и сейчас тщетно пыталась сфокусировать свой взгляд на Рене. Вряд ли мне удалось бы действительно что-то понять. Я смотрела на него с легкой беспомощностью и чувствовала себя преданной и брошенной, хотя для того у меня не было никакого повода.

Призрак женщины наконец-то изволил пересечь комнату и застыл рядом с Рене. Она смотрела на него с такой интимной любовью во взгляде, что мне захотелось убежать прочь и захлопнуть за собою дверь, чтобы меня даже случайно никто не мог догнать.

От мысли о том, что у них были отношения, а теперь эта женщина, пусть и давно уже мертвая, находится рядом и тянет к Рене свои руки, в горле всё пересыхало и жгло глаза. Но я не могла позволить себе плакать. Я же знала о существовании Матильды, в конце концов…

Она, явно понимая, какие меня сейчас одолевают чувства, протянула руку и попыталась погладить Рене по волосам. Тот, кажется, только в этот момент и заметил приближение Матильды и поднял на неё глаза. Я не знала, разъяренным ли был его взгляд или полным любви, но Матильда одернула руку и отшатнулась.

— Неблагодарный, — мрачно промолвила она, пятясь. — Ты всегда, Рене, был неблагодарным.

— Конечно, — утвердительно кивнул он. — И никогда тебя не любил. А теперь, будь добра, сядь, прежде чем мы не занялись анализом энергонити.

Матильду это почему-то напугало. Она действительно предпочла отстраниться от Рене, должно быть, всерьез восприняв его угрозу, а мужчина повернулся ко мне.

Он выглядел уставшим… и виноватым.

— Потом объясню, — одними губами прошептал он, явно имея в виду ситуацию с Матильдой. — А что до документов, — Рене заговорил уже громче, — то на таких условиях ты могла бы за бесценок передать швейный цех в руки этой женщине, которая предложила тебе такое подписать. Возможно, она бы потом в ближайшие несколько лет и не пыталась действовать радикально… Ну, это первое. А теперь второе: бумага с памятью.

— С памятью? — переспросила я.

— Да. Такие листы найти невероятно трудно, и что-то мне подсказывает, что вряд ли простая женщина могла их получить. Либо у неё есть какая-то связь с Истинными… Не кривись, Матильда! Либо у неё есть какая-то связь с Истинными, либо эти листы ей подсунули. Подпись с них легко копировать на другие документы, причем так, что в её подлинности никто не засомневается. Потому хорошо, что ты ничего не сделала.

Я вздрогнула.

— Но зачем? У меня особо нечего забирать… Даже этот цех. Зачем ей могла понадобиться моя подпись на такой специфической бумаге?

— Очевидно, чтобы забрать всё тогда, когда ты сможешь добиться успеха? — хмыкнул Рене. — В любом случае… Матильда, знаешь ли ты эту женщину? Её зовут… как? Госпожа Сандра? Было бы очень неплохо, если б ты поделилась всем, что тебе о ней известно, — и он вперил взгляд в призрак своей покойной любовницы.

Матильда вздохнула. Она так естественно отображала недовольство, словно в самом деле имела право предъявлять Рене какие-нибудь претензии. Потом накрутила на палец полупрозрачную прядь волос, притворяясь глупенькой, и протянула:

— Но ведь с этой Сандрой общалась твоя новая женщина. Почему ты не задаешь всякие провокационные вопросы ей?

— Может быть, потому, что это её подпись пытались украсть, а не она могла каким-то образом оставить этой женщине бумагу с памятью?

Из-за брошенного на меня Матильдой взгляда я вдруг остро ощутила себя лишней. Рене держался достаточно спокойно, но в его взгляде уже вспыхивало недовольство; было заметно, что он с трудом держит себя в руках и старается не сорваться.

Я никогда в жизни не видела, чтобы он кричал, но почему-то подозревала, что если кто-то и способен довести Рене до такого состояния, то именно Матильда.

Он медленно поднялся на ноги со своего стула и подошел к Матильде. Я непроизвольно напряглась, думая, как же он коснется её, такой призрачной, но Рене схватил пальцами воздух, как будто сгребая что-то в охапку.

На какую-то секунду вспыхнули тонкие нити, тянувшиеся от Матильды куда-то вверх. Именно за них и уцепился Рене, а теперь с силой тянул на себя.