Но до того, нас третировали только промежуточными тестами. В тот день, к которому меня отнесли воспоминания, нас с братом ждало финальное тестирование, которое должно было окончательно закрепить наши личностные качества и дальнейшую роль в идеальном обществе. Разумеется, мы не знали заранее, что именно нас ждёт, но каждый из нас, тем не менее, очень старательно готовился, в надежде получить достойное место в нелёгком деле восстановления мёртвой планеты.

Помимо прочего, между нами двумя не было того душевного единства, которое бывает обычно между сиблингами, ведь оными мы и не являлись. А вот мальчишеское соперничество цвело пышным цветом. Каждый из нас хотел переплюнуть другого, стараясь показаться лучше в глазах родителей и Той, кого мы называли богиней. С родителями, брату всегда везло больше, чем мне.

Мачеха любила его несколько больше, поскольку он был её родным сыном, а вот я, пасынок, напоминал ей о дурном прошлом. Отец же был снисходителен ко всем своим детям, но принимал участие в их жизни постольку поскольку. Как и мачеха, он был в плену прошлого, давно ушедшего и истлевшего. Но, в отличии от своей жены, испытывавшей к ушедшему лютую ненависть, он лишь сокрушался по нему и тонул в воспоминаниях. Всё то время, когда он не работал на поверхности, отец проводил запершись в своей комнате и напиваясь в слюни, чтобы просто перемотать время до следующего точно такого же унылого дня.

И сейчас, разобравшись с фаворитами в любви родителей, я хотел выиграть себе внимания хотя бы от Той, кого мы называли богиней. Это было мне жизненно необходимо, будто вода и воздух, будто еда и хороший сон. И я долго готовился, чтобы не посрамиться на самом важном экзамене в моей жизни. Но когда мы пришли в комнату, где нас предстояло тестировать, то нам был задан всего один-единственный вопрос:

— Что для вас судьба? — спросил холодный, металлический голос.

— Вера в неизбежность происходящих и грядущих событий. — сказал Авель.

— То что необходимо сломать или изменить, чтобы почувствовать себя свободным. — произнёс я, будучи твёрд в своей оппозиции к брату.

Но бесчувственная машина, являвшаяся Богиней, приняла лишь его слова, как верный ответ. Мои же слова были с жестокостью отвергнуты:

— Свободы не существует, как не существует всего того, чего ты не видишь или не можешь постигнуть. — сказала Та, кого мы называли богиней. — Авель заслуживает своего места будущего лидера и приемника твоего отца, потому что понимает свою беспомощность и зависимость. Ты же, Каин, будешь подчинён и подавлен, не потому, что меньше заслуживаешь власти, но потому что должен выучить один единственный урок: никакой свободы нет. Это то, что надо почувствовать самолично, чтобы не наделать ошибок в погоне за своей призрачной и глупой мечтой.

С этим неутешительным итогом мы были отпущены в свободное плавание. Больше никаких наставлений и уроков нас не ждало, лишь такая же рутинная и серая жизнь, как и у наших родителей. И в этой серости я мне не суждено было быть главным и верховодить над своими более глупыми братьями. Моей ролью отныне и навечно должно было стать смирение. И мириться с этим я не мог. Во мне кипела гордость и желание сбросить с себя любое навешанное ярмо.

Я восстал против всего, что тогда знал. Я восстал против любой власти, что нависала надо мной. Я восстал супротив родителей. Я восстал и против Той, которую мы называли богиней. В конце концов, я восстал против своего собственного младшего брата.

Когда мы были на улице, в одиночестве, я взял камень в свои руки, повалил Авеля на землю и занёс своё оружие над его головой. Уже сидя на его груди и глядя в его испуганные глаза, я думал о том, что сотворю сейчас нечто ужасное. Но через это ужасное ко мне и придёт долгожданная свобода.

Однако я был остановлен. Моя рука была перехвачена мягкой женской ладонью. Это была моя мачеха, которая не смотря на то, что едва предотвратила сцену смертоубийства своего родного сына своим пасынком, не выглядела злой или яростной. Она была спокойной и даже необычно мягкой. Отправив шокированного Авеля домой, она заговорила со мной неожиданно ласково:

— Я знаю, почему ты это сделал. Я знаю, чего ты хотел достичь. Когда-то и меня заботила лишь свобода. Когда-то и я не желала подчиняться судьбе. Я презирала правительство, власть, твоего отца и твою мать. Но после всех лишений и потерь, что дало мне своё свободомыслие, я смирилась. Мне стало ясно, что Богиня права и мудра в своих решениях. Что жизнь в ином контексте и невозможна. Пытаться бежать от законов, правил и зависимостей крайне глупо и самонадеянно. Они всегда тебя нагонят.

— Разве это похоже на жизнь?

— А разве нет? Есть ли хоть какие-то отличия, кроме того, что от свободы ты страдаешь, а без неё вся возможная вина и боль перекладываются на того, от кого ты зависим?

— Это очень эгоистично. Это похоже на жизнь домашних животных.