Трикстер стремительно отступал назад, ловко перезаряжая своё оружие дополнительной парой рук так, что огонь из него становился практически неостановимым. Мне было просто необходимо сократить дистанцию как можно скорее и нанести решительный удар. Однако мой противник был многим резвее меня и даже моя глефа, что всё ещё была со мной, едва ли могла бы помочь мне сократить расстояние между нами.

Однако, всё же был трюк, который помог бы мне подобраться к моему сопернику. Для его исполнения я поднял оружие в правой руке и, замахнувшись, запульнул его прямо в ногу Трикстеру. Увлечённый стрельбой, он слишком поздно понял, что я не просто решился нанести ему хоть какие-то повреждения. И лезвие глефы, пробив таранную кость насквозь, прибило ногу моего оппонента к земле. Прежде, чем он успел опомниться и вытащить ногу, я подлетел к нему и со всей дури ударил в лицо.

Трикстер от подобного удара отлетел на несколько метров, грохнувшись на спину. Я быстро сократил и это расстояние. Прежде, чем мой противник успел вскинуть винтовку или встать на ноги, я несколько раз приземлил ногу на его грудь, отчего его рёбра хрустнули, а сам он закричал от боли. Но его судорожный крик, стоило мне прекратить бить, вдруг сменился на истерический смех.

Мне на макушку упала капля дождя. Вернее это было похоже на каплю, прежде чем оно, будто острое лезвие прошило мою голову, сделав сквозной тоннель вплоть до подбородка. Это было непросто больно. Это было так невыносимо, что я рухнул на землю на четвереньки в бессилии что-либо сделать, чтобы заглушить эти ужасающие ощущения прямо внутри моего черепа.

Мой противник, шатаясь, поднялся передо мной. Ещё одна капля упала мне на спину, прошив позвоночник и принеся ещё одну волну адского страдания. Трикстер сказал:

— Я всё ждал, когда над твоей головой соберутся тучи. Сейчас дождь наберёт силу и растворит тебя, вместе с твоим бессмертием.

Ещё одна капля упала мне на пятку. В надежде скрыться из-под потихоньку начинавшегося дождя, я попытался податься вправо, чтобы спрятаться в своём мешке. Но Небыль пресёк мою попытку побега, зарядив мне справа пробитой ногой. Я распластался на земле, лицом к небу. Надо мной и правда висело несколько небольших тучек, недоброжелательно чёрных.

— Ты никуда не уйдёшь.

Следующие две капли упали мне на грудь, прожигая рёбра. Я беспомощно взвыл. До своего противника я не мог доплюнуть своей ядовитой слюной, не мог ударить его или ещё раз попытаться убежать. Из-за всё ускорявшегося потока, что превращал моё беспомощное тело в решето, я даже думать не мог, полностью поглощённый агонией. В моей голове проносился лишь расчёт прожигавших меня капель: одна, две, три, четыре, пять, шесть…

Я снова проигрывал Трикстеру. Причём наступивши на те же самые грабли, на которые наступил Король: недооценил своего врага. А он, в то время, готовился и выжидал, чтобы разыграть всё так, как ему было необходимо. Мне теперь некому было помочь и сам я едва ли что-то мог сделать, для того чтобы чудесным образом выкрутиться из такой ситуации.

В конце концов, я не неуязвим и не бессмертен. А до недавнего времени я и вовсе был крайне беспомощен и слаб. У меня не было каких-то особых талантов, кои были у моих братьев-клонов. Да и жил я для, прямо скажем, ради крайне простых идеалов, никак не заботясь о том, чтобы помочь всем остальным. Мне было плевать на них и я был готов пожертвовать всеми ради того, чтобы самому выбраться из этого леса.

Дальше так продолжаться не может. Не только потому, что от Короля мне перешла его ответственность. Нет. Тут дело было вовсе в другом. Я вдруг почувствовал, что откланяюсь от того потока жизни, в котором плыл до этого. Я стал сражаться с судьбой, руководствуясь чужими идеалами и пытаясь загладить чужие ошибки. Тот я, который предстал передо мной на видео в храме был вовсе не тем мной, что сейчас борется за свою жизнь под кислотным дождём.

Я нынешний — Охотник. Никем другим я быть не могу. Просто зверь, что всегда жил только ради себя, не обладая никакими особыми талантами и навыками. Просто зверь, которого избрали боги ради своих собственных целей. Просто зверь, из-за которого погибли слишком многие.

Судьба не желала, чтобы я уходил от своей прошлой разбойничьей жизни и прагматичной морали. Не хотела она, чтобы я становился героем и шёл всех спасать. Я должен был оставаться в рамках мелкого лесного хищника, который пожирал и мог быть пожранным. Должен был бояться, страдать и убегать. И уж точно я не был создан для того, чтобы оказаться в самом центре битвы условного "добра" и "зла".

И тут дело вовсе не в том, что вся та заварушка, в которой я оказался не является моим предназначением. Боги, я из прошлого, Белый, птицы, да все, в общем-то пророчили мне роль спасителя и избавителя, роль надежды. Только вот всё моё существо противилось этому, ибо внутри я был вовсе не героем, которого все хотели из меня сделать. Я был одержимым идеей о выживании. И моя одержимость и являлась моей судьбой.