— Хорошо, давай сойдёмся на этом. А ты можешь мне что-нибудь продать?

— А у тебя есть веточки?

— Нет. А у тебя здесь есть другие покупатели?

— Нет.

— Тогда почему ты всё ещё здесь стоишь?

— Моя лавка как корабль. Если она пойдёт на дно, то я лучше утону вместе с ней, нежели брошу прилавок.

— Если ты уже собрался на дно, то может быть что-нибудь просто так мне отдашь?

— Отдавать вещи бесплатно ещё хуже, чем тонуть.

— А если по старой дружбе?

— На старую дружбу ничего не купишь. Ни говоря уже о том, что дружба не продаётся.

— За то она может помочь тебе выбраться из твоего непростого положения. Ты ни так уж далеко от берега, знаешь ли. Вдвоём мы вполне можем оттащить твою телегу туда, где будет посвободнее.

— И за это ты предлагаешь тебе заплатить? Что ж, по рукам.

Он сошёл со своего поста и мы вместе взялись за деревянную повозку. Он тащил, а я толкал. Было тяжко. Мы даже вытащили часть его добра на землю, чтобы облегчить процесс. И в итоге всё-таки смогли доставить повозку на пепельный песок. Посодействовав в погрузке товаров обратно на полки, я получил на руки огромный кусок копчёной крольчатины:

— Это тот кролик, которого ты принёс мне в последний раз. Я так и не успел его продать. — сказал Купец.

Затем он немного подумал и положил сверху ещё и бутылёк чёрной настойки:

— Это за счёт заведения.

— Я тут, вообще-то не один. — сказал я.

— Правда? — он, казалось, не верил мне. Я бы тоже себе не поверил.

— Да. Мне было бы не удобно возвращаться всего с одной бутылкой.

Он пожал плечами и дал мне ещё один пузырёк. Мы откланялись друг другу и разошлись в разные стороны. Я направился к тому месту, где оставил Аврору. Девушка расслабленно сидела около ямы, в которой был разожжён костёр, сложенный из чёрных веток. Огонь в нём был зеленоватый. Я положил перед ней добытую еду, на что она разочарованно заметила:

— Я надеялась, что ты вернёшься без пищи и уже думала, как бы тебя съесть. К слову, ты не только кролика убил, но ещё и закоптить его успел? — она недоверчиво подняла бровь.

— Я его не убивал. Просто встретил одного старого друга.

— Ладно… чтобы ты там не имел в виду. Не кажется ли тебе странным, что у тебя как-то многовато друзей и знакомых для такого места?

— Учитывая, что в остальном лесу у меня никого нет, очень даже кажется.

— Что ж, садись поближе, не стой.

Я сел рядом с ней и заворожённо уставился на огонь. Костёр метал искры высоко в тёмную бездну неба. Там, среди бесконечной пустоты, они навечно исчезали, уходя в небытие. Не отрываясь от этого процесса, я вдруг спросил у рыси:

— Слушай, ты веришь в судьбу? В то что всё предначертано?

— Не знаю. Об этом можно судить ни когда всё уже случилось, а только если действительно знаешь, что должно произойти. И тогда, если уж у тебя никак не получится переиграть предсказание, то можно будет сказать что судьба неминуема и расслабиться.

— Расслабиться?

— Ну да. Если всё и так уже предрешено, то можно даже не напрягаться, чтобы что-то делать. Всё придёт само, даже если ты будешь многие циклы лежать, не шевелясь.

— Да, было бы здорово просто лежать и не шевелиться. Если это твоё бездействие тоже не предсказано судьбой.

— Зачем ты вообще задаёшься такими вопросами? На них всё равно нет ответа.

— Да вот мне кажется, что у меня сейчас столько разных предзнаменований судьбы и все были навязаны мне из вне.

— Значит, что ты можешь выбрать тот, который тебе будет больше по вкусу.

— Даже если все они ведут в небытие?

— Эй, не унывай! — она ткнула меня кулаком в плечо, — Любой путь ведёт в небытие. Но это вовсе не значит, что он заканчивается. Знаешь во что я действительно верю? В наследие. Наши родители передали его нам, а мы передадим его нашим детям.

— Нашим? Мы?

— Ты очень избирателен. Ловишь только каждый четвёртый намёк. — она хитро взглянула на меня, — Вообще, я думаю, что ты скоро узнаешь про своё наследие. Если уж этот старик не врал, то остальные боги тебе тоже должны быть знакомы. Может быть, кто-то из них даже является твоим родителем.

— Я как-то об этом и не думал. Это всё было так запутанно.

— Хорошо, что у тебя есть я, которая внимательно слушала историю полубезумного бесшёрстного. Это я, если что, про тебя, красавчик.

— Я ведь не всегда выгляжу как бесшёрстный. У меня, вроде как есть и мой настоящий вид.

— И зачем ты ходишь в таком облике?

— Чувствую себя особенным среди мутировавших зверей, нося маску того, что они потеряли и никогда не вернут.

— Это очень жестоко, знаешь ли. — её укор был шуточным, — А какой он, твой настоящий вид? — она развернулась ко мне и, схватив меня за плечи, пристально уставилась мне в глаза, видимо надеясь в них разглядеть мою первоначальную форму.