— Фаддей, мы пойдем что ли? Дела еще есть, — попросил кто-то, староста кивнул и крестьяне двинулись восвояси. Остались только ребятишки и Фаддей.

— Всю душу мне вымотал, кровопийца, — пожаловался староста. — И так урожай плохой.

Слово за слово, разговорились со старостой, не спеша поели и договорились про две телеги, на которых нас доставят куда просим. К тому времени Аарон Граш вместе с сопровождающими уже покинул деревню на большой крытой парусиной повозке. Так что староста вздохнул заметно свободнее и перестал поминутно оглядываться.

— Мимо Маковки опять поедете, а там, по самой границе сухостоя, до границы с дикими — и Фаддей пытливо посмотрел на нас. — В сухостое ведь безопасно?

Что-то меня насторожило в его словах. Как будто знает мужик что-то и не говорит.

— Не знаю я про сухостой этот ничего, — сознался Кайел. — Не заходили мы в Маковку.

— Оно и видно, — покивал староста и поджал губы. — Стало быть, не повезут вас туда. Максимум до Маковки. Если вы на занги охотитесь, то в сухостой вам прямая дорога. А коли работу выполните, то местные вам сами телеги дадут, на радостях.

— А что там такое? — спросил я. — Страшилки небось всякие.

— Лес умер, но это давно было. А недавно один за одним шесть человек там пропало, мужики за дровами уже ходить боятся. Хозяйство едва держится, четыре семьи уже к нам перебрались. А все почему? — Фаддей многозначительно поднял палец. — Потому как вы свою работу плохо выполняете! Развелась нечисть под боком, считай, а вы что?

Мы с Кайелом только синхронно вздохнули. Все понятно, назвался охотником — охоться.

— Дело серьезное, — кивнул я, дождавшись, пока староста замолчит. — Готовьте телеги, надо ехать немедленно. И это… спасибо тебе, что про Маковку подсказал.

— Сочтемся. Перед имперцами надо всем вместе держаться. Западный Даангар еще будет свободным, — кивнул староста и, тяжело поднявшись на ноги, пошел к выходу. — Ждите здесь.

— Вот даже как…, — присвистнул Кайел. — Даже здесь на самой границе с дикими, куда война считай одним глазком заглянула, имперцев недолюбливают. Кажется, дай искру и полыхнет, а Итан Хазгу?

— Тише ты, — шикнул я на него.

Не хватало еще здесь в сопротивление играть. Не готов я пока. Да и не Хазгу я, по большому счету. Так, сбоку припека, хоть и посвященный симб.

Хварга и остальных мы подобрали, когда солнце уже клонилось к закату. Нас везли Ганя и Микло, два крестьянина, которым Фаддей поручил нас доставить до соседней деревни. Не забыв, впрочем, взять за это почти сотню монет.

Слушать пустой треп мне было неинтересно, и я завалился спать. На место доехали затемно, немного удивив местных жителей. Но Микло все им разъяснил, кто мы такие и зачем. Но основные переговоры отложили на утро — по ночам в деревнях спят, а встают рано.

Под утро случилась гроза с оглушительными раскатами грома. Дождь был такой, что казалось, будто с неба извергается водопад. Я вышел на крыльцо поглядеть на стихию, и во вспышках молний заметил, как под низкими тучами мечутся неведомые сущности, то взлетая вверх, то пикируя к самой земле. Они устремлялись туда, где только что пробил разряд, и резвились там, мерцая и переливаясь едва заметным серебристым цветом.

Вспоминая уроки Цапела, я попробовал поймать и притянуть одного из них поближе к себе. Но, пойманное лишь на секунду, это воздушное создание легко разорвало мой поводок и скрылось во тьме. Может быть, даже не заметило мои потуги. А потом суматошные полеты этих грозовиков обрели осмысленность, и, собравшись в подобие хоровода, они крутились по спирали, сохраняя строгий порядок и последовательность полета. И вот, когда молнии почти закончились, начало формироваться нечто странное — искрящийся внутри себя разрядами молний шар. Сначала большой, а потом сжавшийся до размеров футбольного мяча. И вот, этот шар, держась на высоте около десяти метров, плавно поплыл по воздуху куда-то в сторону. А я, накинув морской плащ, пошел следом, стараясь не потерять диковинку из виду.

Дождь стал понемногу стихать, грозовики исчезли, в воздухе висел запах мокрой травы и утренней свежести. Следуя за шаром из молний, я увидел, как он в какой-то момент завис на месте, а потом упал вниз, за мгновение свернувшись в продолговатую спираль. Мелькнул и пропал, как будто и не было. И только шуршание капель да звук моих шагов остались в предрассветной серости зарождающегося утра. Дойдя до места падения шара, я обнаружил неприметную каменную плиту, почти скрывающейся в высокой траве. На ней имелось небольшое, примерно в ладонь, углубление в форме чаши или полусферы, к которой сходились неглубокие желобки. Сейчас они едва заметно мерцали, а по центру сияла кучка ослепительно ярких шариков размером чуть больше горошины.

В голове всплыло знание, или, может быть, воспоминание.