Четыре, пора начинать. Короткая команда по мыслесвязи, и сумрак взорвался огнем. Десять истребителей и два бота принялись поливать плазмой разобранные цели в порядке очередности. Те, кто не погиб сразу, застывали в ужасе от того, как из темного неба и совершенно бесшумно на них неслись огненные шары, разлетавшиеся брызгами при столкновением с целью. От этих шаров и даже отдельных брызг пространство вскипело ревущим пламенем. Техника вспучивалась и взрывалась от детонации боекомплектаи сгорающего топлива. И это были единственные звуки. Через две минуты все было закончено. В отличие от немецких снарядов мощные стены древней крепости ничем не могли помочь укрывшимся за ними фашистам, когда залпы оружия из далеких глубин космоса искали и находили свои цели. Сделав основную работу, “Осы” перенацелились на другие позиции оккупантов. В первую очередь уничтожались переправы и артиллерия, то есть все то, что могло помешать спасательной операции.

Майор Гаврилов устало обвел воспаленными глазами пространство подвала. Взгляд, не задерживаясь, скользил по телам отдыхавших бойцов, слух не реагировал на стоны раненых. Все это за последние дни стало неотъемлемой частью мира. Восточный форт еще держался, но видно уже недолго осталось. Сегодня фашисты применили против защитников мощные пятисоткилограммовые бомбы. До подвала не достали, но верхний этаж порушили знатно. Да и людей побили первыми ударами, пока спрятаться не успели. До этого еще удавалось не только сдерживать, но и неплохо отражать наступательные порывы. Все пространство перед фортом уже погибшими врагами усеяно. Но сначала сволочи додумались подтянуть вплотную танки. Разве что не в упор в бойницы дула просовывали и стреляли. От одного акустического удара сдохнуть можно. А теперь еще и бомбить взялись. Люди пока держатся, хотя и из последних сил. Практически все ранены, многие уже даже из подвала выползти не могут. День-два и все. Боеприпасы еще есть, но почти кончилась еда. И очень плохо с водой. Их если и не добьют, то без воды они и так недолго протянут. Но, как правильно говорит полковой комиссар Фомин, если хоть еще одного врага с собой утащить, значит меньше их землю родную дальше топтать будет. И остальным пусть на долю малую, но легче. Глаза майора сами собой закрылись, как быстро начинаешь ценить каждую минуту передышки. И ведь уже рассвет, скоро опять полезут гады. Но хоть полчасика передохнуть. А потом назад к бойницам, пока есть силы. Блин, что там за взрывы, даже подремать не дадут. Майор прислушался, грохотало не у них, а чуть в стороне. Вроде смолкло, глаза снова прикрылись. Но в сон провалиться так и не удалось.

— Товарищ майор, товарищ майор!

Коренастый боец, отправленный на пост высматривать новую атаку немцев, ужом протиснулся через полузаваленный вход в подвал и бросился к командиру.

— Что такое Подвигайло? Только глаза сомкнул.

— Там такое, товарищ майор, такое. Вам нужно самому посмотреть. Хана немцам!

— Что наши все же подошли?

— Не знаю, товарищ майор, только все горит и пылает. Должно быть наши.

Надежда на быстрое контрнаступление советских войск и деблокаду крепости, которой все подбадривали друг друга в самом начале умерла уже на третьи сутки боев. И тут вдруг такое. Надежда всколыхнулась в груди где-то у сердца. Вдруг появилось ощущение, что все позади, кто смог дожить до этого момента, тот уже не умрет.

— Ну пойдем посмотрим, что там случилось.

Майор заметил, что сотни людей, коротавших в подвале ночные часы передышки встрепенулись и смотрят в их сторону с горящими надеждой глазами. Вон и комиссар встрепенулся.

— Не хочешь, Ефим Моисеевич, тоже посмотреть? А то что-то боец не на шутку разволновался. Хана говорит немцам. Хотя не верится. Не провокация это, война. А войну начать легко, закончить трудно.

— Пойдем, Петр Михайлович. Своими-то глазами оно лучше будет.

Оба командира, стараясь не показываться в простреленных секторах, осторожно поползли в сторону еще сохранившихся бойниц, откуда открывался вид на пространствоперед фортом. Если боец и приврал, то явно не шибко. Вся вражеская техника, сосредоточенная перед фортом пылала. Кое-где даже еще раздавались взрывы от рвущегося боекомплекта. У пары танков даже башни сорвало. И если одна хоть и съехала, но боком упиралась в корпус танка, намекая на свою к нему принадлежность, то вторую вообще унесло метров на двадцать. Но не горящая техника вселила надежду, пылала не только техника, но и все сооружения крепости, захваченные противником еще в первые пару дней бойни. Минут двадцать командиры внимательно присматривались и прислушивались к происходящему за пределами форта, но никаких признаков живого врага не обнаруживалось.

— Это чем же их так разворотили, а, Петр Михайлович? Бомбы зажигательные?

— Должно бы так, вот только что-то слабые для бомб взрывы раздавались. Как на звук, так скорее немцы сами себя подорвали. Но ведь не может такого быть. Надо снаружи глянуть.

— Подвигайло!

— Здесь я, товарищ майор.

— Давай аккуратненько, сползай, посмотри что там и как. Только тихонько и осторожно, на открытое место особо не лезь.