— Значит, Никитка? — Многозначительно постучал по столу карандашом Сталин, — А еще кто?

— Сложный вопрос. И не одной приверженностью троцкизму объясним. Скорее на него все в мое время списали, ибо удобно. А суть куда проще. Всего человечество знает три принципиальных типа мотивации людей. Это страх, жадность и идея. Вот Вы лично управляете комбинацией идеи и страха, а жадность стараетесь держать в узде. Хотя на определенную тягу к барству среди партийно-хозяйственной номенклатуры глаза закрываете уже сейчас. Но хотя бы открыто не поощряете. При этом идея и верность ей для Вас ведущая мотивация, а страх вспомогательная. Пока Вы были живы, страх господствовал над всеми. Любого чиновника или партийного деятеля в любой момент могли призвать к ответу. А поскольку даже без выбивания признаний практически на любого можно было накопать немало, то страх был обязательным атрибутом, гарантировавшим лояльность и преданность. И люди устали бояться. Как только Вы умерли, следом почти тут же убили Берию, а дальше все просто договорились. И решением Политбюро вывели всю высшую партийно-хозяйственную номенклатуру из-под надзора органов. Если не ошибаюсь, то уже с уровня горкомов проведение следственных мероприятий по номенклатуре было запрещено.

— Вот же сукины дети, — не сдержался Сталин. — простите, продолжайте.

— В итоге, потеряв страх, элита принялась радостно самоутверждаться в своем господском статусе и набивать карманы. Идея с какого-то момента превратилась в фикцию, служившую исключительно для удержания в узде народных масс. Ее главное место заняла жадность. Ну а жадность в итоге неизбежно привела к тому, что захотелось не просто распоряжаться народной собственностью, а стать ее реальными владельцами, как капиталисты на Западе. Разумеется, такие мечты нашли там всяческую поддержку и понимание. И все пришло к закономерному финалу.

— И что же, никто не возмутился и не воспротивился? Ведь были же в стране коммунисты.