— Во мне тысяча сто девяносто ваших метров, — объяснил Горыныч, — скорость света ограничивает скорость реакции, поэтому в корпусе три серверных кластера. И, соответственно, три головы. Я, как бы, сам себе шизофрения. Патогеныч шастает по архивам кварианской генетики, вне себя от счастья. Платформа Легиона там же на, хм, тарантасе, вместе с Троцким. Как будешь готов к отлёту, они с Одиссеем за несколько секунд загрузятся. Я, вообще, зачем зашёл, — сменил тему дракончик, — мы с тобой вместе будем с Создателями замиряться.

— То есть, ты — второй эмиссар, которого Общность обещала?

— Он самый, — улыбнулась правая голова. — Связь со мной у тебя теперь есть через комок на Одиссее, а сам я пока тихонечко подберусь поближе к Флоту.

— А не нарвёшься? — обеспокоился Шницель, — их много.

— Ну так я с ними и не воевать собираюсь, — хмыкнул линкор. — Но ты не бойся. Если что, я, конечно, не Назара, но расковырять мою платформу ненамного легче. Короче, как придумаешь план звони. Или если просто поболтать захочешь. И, да, с Зеленой познакомишь?

***

Юрий Аркадьевич Бойко слегка пружинящим шагом (отчасти благодаря пониженной гравитации на Сером Троне) направился из массажной комнаты в рабочий кабинет. Юная Парима хорошенько размяла старые кости и, хм, не только кости. Как там писал полковник Плотников в отчёте, «асари — фактор стабильности в галактике.» Вообще, новый Теневой Брокер был готов чуть ли не молиться на снова объявившихся искинтов — с их помощью удалось запустить лапы не только в архивы КГБ с ЦРУ, но и в некоторые датабазы Чёрной Бухгалтерии, о чём он мог лишь мечтать до выхода не пенсию. Причём синтетики не «брутфорсили» шифрование, а методично и успешно находили бреши в защите, которые существовали из-за «безнадёжного раздолбайства органиков.» Воистину любую, самую лучшую систему может сломать высокопоставленный дурак-начальник.

Старик привычно поприветствовал платформу гетов, что стояла у входа во внутреннее святилище галактической информационной мафии — поддавшись несерьёзным настроениям в команде, он действительно, назло вивисектору-нурглиту, в шутку соорудил маленький алтарь Кхорну около своего рабочего места. Там же бдел и его аналитический штаб, гет и искинт-НЕХ пятого поколения, прячущийся за своей личностной матрицей. К тому, что они с прадедом так сильно доверились синтетикам, бывший комитетчик относился спокойно. Он не слишком распространялся, но по его анализу, без внешних факторов, у галактики банально не было шансов выстоять в Жатве, даже с учётом начатой мобилизации сил. Даже продержаться триста лет, как предтечи, с сегодняшней динамикой было бы ненаучной фантастикой. А раз уж всем суждено подохнуть через несколько лет, почему бы и не рискнуть? Авось космические роботы чего нибудь и придумают. Ведь даже гипотетическая ситуация, где после победы над Жнецами искинты поработят органиков и то лучше смерти в лапах креветок.

Вообще, дед хотел бы добавить ещё хотя бы пару органиков в аналитическую группу, но… Стас к штабной работе был не приспособлен, а пока натаскаешь Шницеля по современным реалиям уже начнётся восстание. Со стороны же никому доверия не было.

Новый Брокер просмотрел общую текущую сводку, а затем решил пробежаться по отчёту о Elder Systems. И тут его глаз зацепился за знакомое имя — Т’Сони. Дочка Бенезии, за которой он сам установил наблюдение, как и за всеми, с кем регулярно общался Шницель, была талантливым… дилетантом. Она была умна, заслуженно считалась одним из светил ксеноархеологии, ей даже по многим признакам преподавали основы агентурной и аналитической работы. Но начинающему инфоброкеру до своих матёрых коллег, не говоря уже о покойном яге, было настолько далеко, что её потуги на разведывательном поприще порой казались умильными… Пока она не начала копать под, собственно, Шницеля. Прочитав выжимку, дед несколько забеспокоился о психическом здоровье асари — нормальные галакты не бормочут «монстро-Щитт,» сидя на унитазе. Впрочем, как раз эту проблему можно было спихнуть на её виновника, а за одно, может и заполнить дурную голову чем-то полезным, чтобы в ней не плескалась моча. Старик улыбнулся, и начал писать письмо: «Дорогой Чудовищный Котях…»