— Khragl, — удивлённо ругнулся полицейский, — а ведь я тебе эту историю не рассказывал. Ты меня немного пугаешь… Это Ктулху, да?

— Фхтагн, — утвердительно кивнул человек, внося смуту в неподготовленный к Лавкрафтианскому ужасу ум. — Хочешь ещё напророчу?

— Два раза khragl, — Вакариан опрокинул очередную стопку палавенского шмурдяка для храбрости и согласился, — давай.

— Ждёт тебя далёкая дорога до Омеги, — стал вещать "жрец" Великого Древнего, — где будешь ты причинять добро и справедливость путём отстрела всяческого м…чья, — у турианца внутри панциря забегали мурашки, так как такие мысли уже не первый день посещали его череп. — Ты сколотишь команду, в которой будет кадр по имени… Сидонис. Так вот, однажды он предаст вас, и команду перебьют наёмники, которые к тому времени вас люто возненавидят.

— И что делать? — охреневше спросил Гаррус.

— Что хочешь, — пожал плечами недо-пророк. — Хочешь сразу прибей; хочешь, просто не связывайся; хочешь, попробуй ловить на него, как на живца. Голова на плечах есть, вот и думай.

— Khragl murf, как тебя только Шепард терпел?

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — усмехнулся бывший морпех, — а командира ты знаешь чувство ответственности у него зашкаливает, вот рука и не поднялась… Хотя пару раз я нарвался.

— Это когда ядерную бомбу с…дил? — засмеялся турианец.

— И это тоже. Кстати, почему с…дил у меня переводится, а кхраглы твои — нет?

— Редкий диалект, — отмахнулся полицейский, — в учебке подхватил, изредка проскальзывает. Знаешь, я уже немало всякой х. ни в галактике повидал, но вот эти предсказания, они немного жутковатые.

— Не дрейфь, — успокоил его Алекс, — будущего нет, есть только возможные варианты, один из которых я только что похерил, рассказав тебе о нём. Надо, только не забывать, что поменять что-то можно не только в лучшую сторону, но и в худшую, так что аккуратнее там на Омеге, Архангел, думай много. Так, — человек аккуратно поднялся со стула и взял трость, — сделай доброе дело, скажи официантке пивка повторить, пожалуйста, а я пока отолью.

Галактический сортир был вполне себе обычным, хоть и без разделения на пол и расу. Для тех кому требовалось уединение были кабинки, а остальным предлагались писсуары, благо "направляющие" имелись у нескольких рас. В углу, например, элкор по собачьи задрал заднюю ногу и орошал. Шницель тоже сделал дело, помыл руки и протиснулся обратно через ряды танцующих галактов к своему столику, где с удивлением обнаружил пополнение. На коленях у Гарруса сидела хихикающая, хорошо подвыпившая матрона, чьи внушительные нежно-голубые достоинства так и норовили выскочить из короткого, облегающего платья.

— Ханжа! — возопил человек, направив обвиняющий перст на критика ксенофилии и асарийских ножек.

— Капрал, молчать! — отрезал турианец и скорчил страшную гримасу, чтобы друг не обломал ему эротическое приключение.

— Лейтенант, — поправил его Щитт.

— Пофиг, — махнул рукой полицай, прижав второй покрепче добычу, — сегодня меня не жди. Мы с Каллой, — он сделал неопределённый жест.

— Ага, — снова захихикала та, — обожаю военных турианцев.

После чего парочка ретировалась. «Спариваться,» как подумал Шницель в одиночестве налегая на пиво. Затем были ещё пельмени, которые, как пытался убедить себя человек, были не обжорством, а моральной компенсацией, и ещё пиво. «По крайней мере, никто не мешает пялиться на сиськи,» еле слышно пробормотал он.

— Привет красавчик, — раздался рядом низкий грудной женский голос, — ты, случайно, не соскучился?

Щитт повернул голову на звук и взгляду предстала пара этих самых. Под закрытым, но облегающим красным платьем просматривалось отсутствие лифчика. Сами же дары природы пусть и уступали в объёме тяжёлому вооружению Гаррусовой матроны, но вполне себе впечатляли. Пожалуй, чуть меньше Лиариных, подвёл итог анализу отставной офицер. «Не матриарх, но мы ведь ещё не зажрались, не так ли?» решил он. Корма гостьи была скрыта от пытливых очей столиком, так что следующим объектом изучения стала голова. Точёный подбородок, шесть ноздрей, четыре глаза… Стоп машина, задний ход. Ещё раз. Шесть ноздрей, четыре глаза… Перед поддатым Шницелем сидела чуть более трезвая батарианка, видимо решившая ступить на тропу межвидовой любви. «Е. ть, я столько не выпью,» подумал он, «или всё же выпью?»

— Пиво будешь? — не попробуешь не узнаешь, да и квасить в одиночестве как бы признак алкоголизма. — Или чего покрепче?

— Буду, — мужественно ответила глазастая.