— Я справлюсь.

Ну, еще бы не справилась! Как никак, офицер ВМФ Швеции. Пила небось водку, как же без этого на севере Европы?

— Ладно, тогда. — Бармин открыл бутылку, налил, — себе побольше, Ульрике — поменьше, — и вернулся к жене.

«Жена… Такое дело».

— Слушаю тебя! — протянул ей бокал.

— Извини!

— Ты это уже говорила, — напомнил Бармин, садясь в кресло, стоявшее напротив кресла Ульрики. Посмотрел на нее, закрыл глаза, подышал носом и снова посмотрел. Красивая женщина, и явно раскаивается, но ему-то что с этим делать? Так и будет раз за разом делать глупости и выводить его из себя, а потом каяться и просить прощения? Но, с другой стороны, они даже развестись не могут, и разъехаться в разные стороны пока не получится. Война на носу, враги под каждым кустом, да еще и брачный контракт, предусматривающий исполнение супружеского долга, «как минимум, до рождения общего ребенка».

«Помириться что ли?»

Возможно, он зря завелся. Не надо было, наверное, начинать этот конфликт. Но, если честно, Бармин дико устал. Он ведь еще после своей полноформатной войны не полностью восстановился, а тут Западная пятина, которую нежданно-негаданно отдал ему сильно не любивший Менгдена великорусский император, коронация Карла Августа, судебный поединок и, наконец, свадьба. Накопилось, да и обиделся он на Ульрику, хотя, боги видят, обида была насквозь детская. Шел в покои кронпринцессы, надеясь спустить пар. А ему не обломилось, вот и «рвануло». А дальше-то что? Это же очевидно, что ей уже не измениться, но и ему тоже меняться не с руки.

— Я же не сделала ничего по-настоящему плохого! — заговорила наконец женщина. — Ну, расстроилась… Испугалась… Но я же не при посторонних. Хотела… Да, не знаю я, чего хотела. Ты прав, на самом деле. Просто шизофрения какая-то. Умом понимаю, что ты не просто так претендуешь на главенство в семье, но потом…

«Ну-ка, ну-ка! А подробнее?» — Бармин выпил все, что было у него в бокале одним глотком, перехватил удивленный взгляд кронпринцессы, пожал плечами и пошел за новой порцией.

— Извини, если перебил, — сказал он, не оборачиваясь. — Я тебя внимательно слушаю.

— Если честно… Ты… Да, неважно уже! — бросила коротко ему в спину. — Ты Дарену простил, а меня из-за ерунды мучаешь!

— Дарена — ребенок, — объяснил Бармин, наливая себе кальвадос. — Плохо воспитанный, избалованный ребенок. Да и не умная она. Не дура конечно, но и не семи пядей во лбу. Но простил я ее не поэтому. — Он закурил и повернулся к Ульрике. — Она на войне себя хорошо показала. Прибыла оперативно, распоряжалась толково, ходила в атаку. А после окончания военных действий, когда я в коме лежал, помогала рулить хозяйством. Одним словом, реабилитировала себя. Не мог я ее не простить.

— Я не могла прийти на помощь, — устало выдохнула кронпринцесса. — Карл Август запретил. Швеция не может вмешиваться во внутренние дела империи.

— Я знаю, — кивнул Бармин. — Никаких претензий.

— И потом тоже не могла прилететь…

— И снова, без претензий, — подвел черту Ингвар. — Я тебе про Дарену рассказал не в укор, а для того, чтобы объяснить, почему простил. К тебе претензия только одна: твой взгляд на меня.

— Я извинилась!

— Ты не понимаешь, — покачал он головой. — Есть вещи, которые делать нельзя. Никогда, ни при каких обстоятельствах.

— Что, например?

— Нельзя смотреть на меня, как на ребенка. Только снизу-вверх или глаза в глаза, но никогда сверху-вниз. В конце концов, я только-что выиграл войну! И прибил в поединке одного из сильнейших магов Дании. А ты, взрослая тетенька и капитан-лейтенант флота смогла бы?

— Боюсь, что нет, — честно признала Ульрика. — Не потянула бы. Ни одного, ни другого.

— То есть, все, что ты можешь мне предъявить, это твой возраст, который в случае женитьбы отнюдь не достоинство.

— Ну, да… — уныло кивнула женщина. — Старуха, а туда же… И даже дать мужу вовремя не смогла…

— А знаешь, что, — решил Бармин не щадить ее самолюбие, — так все и обстоит, на самом деле, если без экивоков и эвфемизмов. Не юная девица и к тому же испортила первую брачную ночь.