— Это довод, да еще какой! — продолжала между тем Варвара. — Она молодая красивая женщина, к тому же, видит Лофн[1], не семи пядей во лбу. Дело за тобой, Инг! Неужели ты не сможешь совратить этого ребенка? Раскрутить ее на разврат и показать, что в постели можно делать гораздо больше того, о чем она уже знает?

«Вот даже как…»

— А теперь скажи-ка мне правду, — улыбнулся Бармин, сообразивший, откуда дует ветер. — Ты рассказывала остальным про то, как «хорошо это делать втроем»?

— Я не рассказывала. Только на вопросы отвечала. А хвасталась, между прочим, наша княгиня Полоцкая.

— То есть, фоном к твоей просьбе идет желание моих жен попробовать себя в тройничке? Я прав?

— Прав, — подтвердила Варвара, ничуть не смутившаяся от его слов, — я тебе только что сама об этом сказала. Обсуждали. Чисто теоретически, но обсуждали и не раз.

— Кто конкретно?

— Все конкретно.

— Но есть же, наверное, личные предпочтения? — решил уточнить Бармин, которому идея, на самом деле, понравилась.

— Еля хотела бы со мной, а Ольга с Марией, но они открыты для предложений, Инг, и сегодня есть отличный повод, чтобы опробовать новую модель отношений, и заодно приблизить к себе Дарену, сделав девочку по-настоящему счастливой, а значит, довольной жизнью и преданной тебе лично, как супругу и господину.

— Интересный ты человек! — признал Ингвар, выслушав сестру.

— Я просто реалистка, — пояснила Варвара свою позицию. — Мне война со всеми твоими женами не нужна. С некоторыми, кстати, тоже. И, если уж мы об этом… Не знаю, что тебе сделала Ульрика, но думаю, что ты ее уже достаточно проучил. Пора мириться!

— Именно за этим я ее и позвал, — кивнул Бармин, соглашаясь. — Не нужна нам война в доме. Сегодня же попробую заключить мир и установить между нами доброе согласие.

— Ну, ну, — покивала Варвара на эти его слова. — Бог в помощь!

— Который из них? — улыбнулся Ингвар.

— Любой, — улыбнулась в ответ женщина, — и все вместе!

***

Как ни странно, но уболтать Дарену на секс втроем оказалось гораздо проще, чем представлялось заранее. Возможно, на Бармине, и в самом деле, лежало благословение богини, но все у него с бывшей «строптивой» женой получилось легко и просто, словно так и должно быть. А надо было всего лишь похвалить юную женщину, выказав благодарность за своевременно продемонстрированные ею мужество и решимость, передать грамоты на титул посадницы Себежской и Идрицкой, обнять за плечи и прижать к себе, для чего пришлось ее посадить к себе на колени, — слишком большой была разница в росте, — поцеловать в губы, да не кое-как, а так, как надо: долгим поцелуем до потери дыхания, если и вовсе не сознания. И, разумеется, погладить по разным в той или иной степени заповедным местам, высказав при этом вполне уместное восхищение ее божественной красотой. В разговорах про мужество и решительность содержалось, как и следовало ожидать, подходящее случаю художественное преувеличение. Поцелуй, однако, получился весьма возбуждающим и уж точно многообещающим, а все выпуклости и узости, до которых добрались его жадные руки, были, — о чем Бармин, впрочем, уже знал, — просто восхитительны, но главное — Дарене эти его «упражнения в прекрасном» настолько понравились, что она сама уже не хотела останавливаться на достигнутом. Но, увы, по объективным причинам сделать это здесь и сейчас представлялось затруднительным, и тогда, видя на лице молодой жены выражение горького разочарования, Бармин предложил ей продолжить прерванный приступ «страсти и нежности» несколько позже, но зато уже в его постели. Дарена приняла эту идею с неподдельным энтузиазмом и благодарностью к мужу за проявленную им чуткость, но уже через мгновение впала в уныние, вспомнив, что сегодня к Ингвару должна прийти Елена.

— Приходите вместе! — предложил тогда Бармин.

— Как это вместе? — опешила юная женщина.

— Как Варвара и Мария, — напомнил Ингвар. — Только не говори, Дара, что не знаешь, о чем я говорю. Я точно знаю, что вы этот казус обсуждали на девичниках, и не раз.

— Обсуждали, — вынуждена была признать Дарена. — Знаю… Но… Ты уверен, что Еля согласится?

«Ну, надо же! — восхитился мысленно Бармин. — То есть, если Лена не против, то принципиальных возражений у тебя, моя радость, нет? Умереть не встать!»

— Лену я беру на себя! — пообещал Бармин. — Значит, придешь?

— Если ты хочешь…

— Я хочу! — решительно подтвердил Ингвар, и даже добавил для усиления эффекта:

— Очень сильно!

— А ты уверен, что это не разврат? — Еще одна робкая попытка отступить на исходные позиции, но Бармин уже ковал железо, пока оно не успело остыть.