Поцелуй вышел замечательный. Страстный, сильный, можно сказать, агрессивный. Но ничего другого ожидать, на самом деле, не приходилось. Вернее, не стоило, имея в виду, с кем он имел дело. Поэтому Бармин воспринял ее попытку доминировать, как должное, но воли давать все-таки не стал. Ответил на страсть страстью, тем более, что желание, ставшее причиной этой незапланированной встречи, никуда не делось, напротив, усилившись так, что ждать сразу стало невмочь. И, позабыв разом о всяких глупостях, вроде нежностей и ласк, Ингвар взял женщину сразу: без прелюдий и предисловий. Бросил на кровать, перевернул лицом вниз и, взяв одним резким сильным движением, имел ее затем долго и с непреходящим наслаждением. Впрочем, по тому, с каким энтузиазмом включилась в процесс Хатун, по ее сильным, а порой и резким движениям, по громким, полным страсти стонам, переходящим в звериное рычание, несложно было догадаться, что ей этот брутальный подход к делу не только не мешает, но даже напротив — нравится. В общем, хотя Бармин и не отвлекался на неуместные здесь и сейчас рефлексии, он все-таки запомнил большую часть из того, что они творили с женщиной-пардусом на его огромной кровати, которую они в какой-то момент покинули, переместившись на медвежью шкуру, брошенную на драгоценный паркет, и далее везде, куда заводил их случай или горячечная фантазия. Но следует отметить, что «по итогам боевых действий» совместное творчество понравилось им обоим. Хатун выдохлась первой, испытав неизвестно какой по счету, но по-прежнему сокрушительный по силе оргазм. Выгнулась под Ингваром дугой, издала вопль, переходящий в довольное порыкивание и, словно бы, без сил упала на спину. Расслабилась, «растеклась» на мраморном полу ванной комнаты, куда занесла их под конец необузданная страсть. Бармин, однако, на это раз, не остановился. Просто не смог, — не сейчас, не с ней, — и в результате «догнал» женщину буквально через десять-пятнадцать секунд, испытав при этом один из самых ярких оргазмов в своей долгой двойной жизни. Безжалостно придавил Хатун, содрогаясь при этом всем своим огромным телом, вжимаясь в нее так сильно, как только мог и извергаясь в ее лоно долго и мощно, как никогда еще не случалось с ним прежде. В общем, концовка не подкачала. И это было общее мнение.

— Надеюсь, — сказала женщина через пару минут, то есть, после бокала вина, выпитого одним глотком, и горсти кишмиша и орехов, перемолотых мощными челюстями юной красавицы, — что это еще не все…

— Я никуда не тороплюсь, — улыбнулся Бармин, с огромным удовольствием оглаживая взглядом идеально круглый зад боярышни.

Все-таки Хатун была диво, как хороша со своими длинными сильными ногами, широкими, но в меру, бедрами, тонкой талией, изысканно красивой спиной и изящными, очень женственными плечами, не говоря уже о густых и длинных, чуть вьющихся платиновых волосах, скрывавших поистине лебединую шею. И ведь все это был всего лишь взгляд сзади. Спереди все выглядело еще соблазнительнее…

***

Появление в замке красавицы-оборотня оказалось неожиданным для всех. И для тех, кто был с нею знаком прежде, — и, соответственно, знал, кем она является на самом деле, — и для тех, кто видел ее впервые. Одни не без основания предположили, что пока они отсыпались и отходили от пережитого под землей ужаса, их муж и брат развлекался с этой левой девицей, которая к тому же от Ингвара успела не так давно понести, тогда как они, все пятеро, все еще нет. Другие же, посмотрев на реакцию первых и на то, как раскованно ведет себя в их обществе всадница[3] Хатун Парсбит, для начала просто удивились.

— Прошу прощения, сударыня, — вежливо поинтересовалась Стефания, — но отчего Ингвар назвал вас всадницей? Это же хазарский титул.

— Я хазарянка, — улыбнулась платиновая блондинка. — И, упреждая ваш следующий вопрос, я военный вождь племени.

— Дамы, — нашел нужным прояснить ситуацию Бармин, — господа! Просто для того, чтобы вы узнали наши реалии. На северном берегу озера Белое недавно поселилась семья кавалерственной дамы Субат-ханум Парсбит. Хатун ее дочь-наследница и по правилам, принятым в этом племени, является воеводой. Во время войны с Союзной ратью, Хатун совершила бессчетное количество подвигов на поле брани и покрыла себя неувядаемой славой, как бесстрашный воин и отличный командир.

Пока говорил, качал мысленно головой, но с восточными людьми, даже если они выглядят, как какие-нибудь древние германцы, никакие панегирики[4] и прочие дифирамбы никогда не бывают лишними, тем более, если речь о молодой красивой женщине, эго которой «затмевает солнце и луну».

— Ты кое-что забыл, — улыбнулась ему в ответ юная женщина.

— Ах, да! — «припомнил» Ингвар. — Хатун мне не жена, но так уж вышло, что она носит под сердцем мое дитя.

— Что значит, вышло? — «недоуменно» округлила глаза интриганка. — Я бы сказала, вошло, а выйдет, благослови нас богиня, месяцев через восемь.

— Вот даже как… — задумалась Ульрика Катерина.