[7] Корволант — исторически подвижное войсковое соединение, состоящее из конницы, пехоты и лёгкой артиллерии и предназначенное для нападения на тылы и коммуникации противника в отрыве от основных сил армии. Здесь употребляется в значении «отдельного войскового соединения».

[8] Ирий — в восточнославянской мифологии древнее название рая и райского мирового дерева, мифическая страна, находящаяся на тёплом море на западе или юго-западе земли, где зимуют птицы и змеи.

[9] На самом деле, так и есть, но в нашей истории, это не так.

Варяги — собирательное название скандинавских народов в Древней Руси, выходцы из Скандинавии на Руси.

[10] «Скат» означает «клад» на ряде скандинавских языков. Варьирует только произношение.

Глава 5(1)

1. Пятнадцатое декабря 1983 года

Разговор с дедом, — а Бармин был теперь полностью уверен, что это был Карл Менгден или, во всяком случае, его «тень», — форменным образом выбил Ингвара из колеи. Слишком сильное и непростое впечатление произвела на него эта встреча. Слишком актуальными могли оказаться нечаянные дары богини Вар. Но дело, разумеется, не только в этом, а в том, что та часть Бармина, которая оставалась Ингваром Менгденом, — ну или стала им за время пребывания Игоря Викентиевича в этом теле и в этом мире, — испытала от этой странной встречи настоящий эмоциональный шок. Одно дело знать, что у тебя были когда-то мать, отец и дед, и совсем другое — лично встретить одного из них, причем того самого, кто являлся последним подлинным главой рода и погиб задолго до твоего рождения. Игорь Викентиевич и сам не ожидал от себя такого эмоционального отклика, такой невероятной бури чувств. Его буквально захватил шквал сильных, но при этом весьма противоречивых эмоций, так что Бармин не сразу даже сообразил, где он теперь находится, и кто пытается «достучаться» до его перегруженного впечатлениями сознания. А между тем, он находился в своей спальне в замке Усть-Угла и говорила с ним, пытаясь пробиться через внезапно возникшие стены непонимания, его собственная жена — Хельга графиня фон Нойвид. А он стоял перед ней, как громом пораженный, и ничего не понимал. Слова доносились, как сквозь вату, а интонации не «читались» вовсе.

К счастью, это продолжалось относительно недолго. Минуту, максимум — две. А потом сознание Бармина справилось с нагрузкой, и он разом сбросил с себя охватившее его было состояние «отупения».

— Все! — сказал он, с трудом выталкивая из горла первые слова. — Все, Хельга! Угомонись! Я… Я жив, и я не… Я не спятил. Я просто…

«Я просто что? — спросил он себя, постепенно приходя в норму. — Оглушен? Раздавлен? Мешком пыльным ударен по голове?»

— Я в норме, — сказал вслух. — Плесни мне чего-нибудь. Неважно чего, но покрепче.

Он сел на козетку в изножье кровати и стал охлопывать карманы в поисках сигарет, но, разумеется, ничего там не нашел, потому что уже с месяц, как перестал брать их с собой.

— Не помню, — сказал он, поморщившись, — здесь есть где-нибудь сигареты?

— У меня есть, — ответила Ольга, не оборачиваясь, она как раз наливала ему что-то в хрустальный стакан. — Но ты такие не куришь. Они ментоловые.

Ментоловые сигареты он, и в самом деле, не курил. Не любил, что в прошлой жизни, что в нынешней.

— Тогда кликни Марфу, — предложил он устало. — Она принесет.

Марфа Подосенкова происходила из семьи потомственных слуг графов Менгденов. У Ингвара, она работала за честь и за деньги, взяв на себя деликатную роль комнатной служанки в его апартаментах, где кроме самого графа все время крутились его женщины.

В результате, и сигарета нашлась, и коньяк плескался в стакане. Бармин сделал несколько сильных глотков, закурил, затянулся, выдохнул дым, и только тогда Ольга нарушила тишину.

— Что-то случилось?

— Ко мне дед приходил…

— Какой дед? — не поняла женщина.

— Мой дед Карл, — пояснил Бармин.

— Карл Менгден?

— Он самый. — Ингвар сделал еще одну затяжку и снова отпил из стакана.

— Но он же…

— Умер, — кивнул он жене. — Из Валгаллы приходил.

— Это не шутка? — нахмурилась Ольга.

— Такими вещами не шутят, — покачал головой Бармин.

Повисло многозначительное молчание. Пауза, глоток-другой коньяка, еще пара затяжек.

— Очень устал, — признался он наконец. — Никогда не думал, что так может случиться. Вот буквально все силы ушли.

«Наверное, Гамлету тоже было плохо после встречи с тенью отца».

Самому Бармину было, именно что, плохо. И никак не думалось, хотя подумать следовало о многом: и о Силе, и о Мести. Но, похоже, думанье следовало отложить до утра.

— Который час? — спросил он вслух.

— Десять.