Значит, все про все заняло какую-то минуту. Минута в нигде и никогда, а чувствовал он себя так, словно, товарняк в одиночку разгружал.

— Хочешь, чтобы я ушла?

— Да, нет, — покачал он головой. — Оставайся. Но…

Ингвар имел в виду, что не уверен, что сможет соответствовать «высоким идеалам» их отношений, но не договорил. Смутился. И однако же Ольга все поняла правильно.

— Я не расстроюсь, — улыбнулась она Бармину. — Я понятливая. Ванну будешь принимать?

— Только если вместе с тобой, — попробовал улыбнуться Бармин.

Идея ванны ему понравилась. Горячая вода, обнаженная женщина на расстоянии вытянутой руки, — или, и вовсе, на твоих коленях, — и коньячок в плипорции были способны сотворить чудо. Ну или ему так пригрезилось. И кстати о грезах.

— Слушай, Хельги… А что если организовать не ванну, а баню? — спросил он, представив «образ результата».

— А ты дойдешь?

— Думаю, должен.

— Ну, тогда я прикажу Марфе… Но это возьмет время, как ты понимаешь.

— Вот и хорошо, — кивнул Бармин. — Плесни мне еще коньяка, и я пойду пока приму душ. Заодно потренируюсь в ходьбе ногами.

— Ну-ну… — и она оставила его один на один с задачей пройти полтора десятка метров.

Впрочем, вернулась Ольга гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Бармин едва успел доплестись до ванной комнаты, стащил с себя одежду, — комнатного лакея он отправил восвояси, чтобы не отсвечивал, — и встал под душ, пустив воду. А она уже тут как тут, появляется где-то за спиной и задает вполне очевидный в их случае вопрос:

— Ты как?

— Уже лучше.

— Спинку потереть?

— Сам справлюсь.

— Тогда я оставлю тебя, Инг, на пару минут, надо бы к себе зайти, распорядиться о белье и платье на после бани.

— Иди и ни о чем не волнуйся! — не оборачиваясь, махнул рукой Ингвар.

Он все еще был слаб, — голова пустая и ноги ватные, — но уже совсем не так, как, скажем, десять минут назад. «Отдышался» немного. Стал потихоньку приходить в себя. Так и стоял, ни о чем не думая, под горячими струями, потом включил холодный циркулярный душ, выбрав при этом самый жесткий из всех возможных режим. Тонкие и острые, как вязальные спицы, водяные струи ударили сразу со всех сторон, вызвав резкий выброс адреналина и мгновенное «прояснение» в глазах. Кровь закипела, дыхание сбилось, но зато голова очистилась и в мышцах, вроде бы, прибавилось сил, хотя идти вниз, к алтарному залу он все еще не мог. Да и не хотел пока, если честно. Хотелось прежде все обдумать услышанные от деда слова, если конечно это, и в самом деле был дед, и кое-что почитать на эту тему. Например, о князе Нетшине и о том, каким боком он вообще оказался причастен к истории несостоявшегося мятежа. Вот тогда, — скорее всего, не сегодня и даже не завтра, — он и пойдет за «спудом» и «Родовой книгой». Слишком серьезное это дело, чтобы ломиться напролом.

В общем, пока суд да дело, Бармин успел прийти в себя, — все-таки у него был, и в самом деле, невероятно сильный организм, — все хорошенько обдумать и принять самое важное решение на сегодняшний день — не спешить и не делать резких движений. Завершив «омовение», он вышел из-под душа, растерся полотенцем докрасна, испытывая, к слову сказать, вполне достойное называться мазохизмом удовольствие. Набросил банный халат и вышел в спальню, удивляясь, что Ольги все еще нет. Можно было подумать, ей далеко идти или самой собираться в баню. Но ее все еще не было, и Бармин закурил сигарету, плеснул себе еще чуть-чуть коньяка и, позвонив по телефону в буфетную, приказал сварить ему крепкий кофе и подать вместе с подходящими случаю сладостями и коньяком в семейную баню. Сладкого хотелось — просто жуть, а шоколада, как назло, в баре не оказалось.

«Недосмотр, кстати, — отметил Ингвар мысленно. — Надо будет кое-кому «попенять» по голове! Больно!»

О том, что мысль эта насквозь «менгденовская» и ни разу не «барминовская», Игорь Викентиевич сообразил не сразу. Что-то в ней царапнуло, конечно, по краю сознания, но потребовалось какое-то время, чтобы понять, что, как и отчего. Объяснение, однако, лежало на поверхности. Чтобы жить здесь и сейчас, он должен был стать настоящим Менгденом, а не только им казаться. Притворство ни к чему хорошему не приведет. Все равно, рано или поздно спалишься. Поэтому только метод Станиславского, только полное погружение в роль. Что, собственно, с ним, наконец, и произошло.

Обдумывая этот момент, он докурил сигарету и допил коньяк. На повестке дня, таким образом, стояло — «повторить»? Однако, как раз в этот момент в спальню Ингвара вернулась Ольга, и на лице ее имело место весьма необычное выражение. Что-то там явно произошло, — в ее апартаментах, куда она ходила отдавать распоряжения относительно белья и одежды «на после бани», — вопрос только — что именно? Не плохое, это факт. Но и не сказать, что уж очень хорошее. Возможно, странное?

— Что случилось? — спросил он четвертую жену.