Разумеется, Бармин не забыл свой разговор с дедом, — наверняка являющийся тем самым подарком, который обещала ему богиня рода Стенкилей, — но «торопиться с выводами» не стал. Вместо того, чтобы бежать сломя голову в Алтарный зал и искать там упомянутый в разговоре вход в тайную сокровищницу, представлявшуюся Ингвару явно избыточной на фоне всех прочих секретов подземелий Менгденов, он взял таймаут. Нужно было успокоить нервы и подождать, пока уляжется в мозгах поднятая душевным штормом муть. А пока суд да дело он предпринял некоторые разыскания, обратившись к доступным ему в данный момент источникам. Напряг ведомство майора Злобиной на предмет изучения подноготной Артемия Нетшина и расспросил Ульрику Катерину и остальных своих девочек о том, знаком ли им, по случаю, термин «спуд». Оказалось, что «спуд» известен не только колдунам, практиковавшим стихийную магию, но и магам, использовавшим классические техники. Впрочем, никто ничего толком об этом феномене не знал, поскольку это было крайне редким делом, чтобы кто-нибудь из магов смог создать полноценный «спуд». Некоторые, вообще, считали это фольклором, сказками и легендами. Но, вроде бы, сильные маги что-то такое действительно делали, используя для этого какой-то древний и никому толком не известный ритуал. Так ли это или нет, жены сказать не могли. Единственная, кто кое-что об этом знал, это Ульрика Катарина, которая вспомнила, что «спудом» в некоторых читанных ею книгах называли «скат» — хранилище силы и умений, которое были способны создавать великие колдуны древности. По описанию, это было нечто, что существовало одновременно «внутри» мага, — то есть, в поле его личной Силы или индивидуального Дара, — и «вне» его, то есть в метафизическом пространстве магосферы[1]. Именно поэтому «скат» можно было объективизировать, выведя из внутреннего пространства во внешнее и таким образом передать кому-то другому, например, своим наследникам. Вот, собственно, и все, что удалось узнать Бармину от членов семьи. В книгах, — во всяком случае, в тех, которые ему удалось разыскать в замковой библиотеке, — ничего нового по сравнению с рассказами женщин найти тоже не удалось. Те же самые мотивы только другими словами.

Другое дело князь Артемий Нетшин. О нем Ингвару сразу же кое-что рассказали Варвара и Мария, не говоря уже об информации из справочника «Кто есть кто в Великорусской империи», из Бархатной книги и прочих подобного рода изданий. А через пару дней и майор Злобина положила на стол Бармина довольно обширное досье на этого товарища, который Ингвару, разумеется, ни разу не товарищ, а, скорее, наоборот.

Артемий Нетшин оказался ничем не примечательным немолодым мужчиной. Не красавец и не урод, несильный маг, получивший образование в Берлине и Вене, безземельный князь, — он владел небольшой усадьбой в районе Ужгорода, — и плейбой по жизни. Не ловелас или повеса, не прожига, а именно плейбой. Светский человек, способный быть душой общества, но никогда этим не злоупотребляющий. И, наконец, старый холостяк, воспитывающий прижитую на стороне дочь. Но все это, с одной стороны, а вот, с другой, Артемий Никитич был, по-видимому, совсем непрост, хотя и не стремился делать эту сторону своей жизни достоянием широкой общественности. Начать с того, что князь Артемий Нетшин являлся признанным бастардом Никиты Галицкого и единокровным младшим братом нынешнего князя Божьей милостью Федора Никитича. Собственно, старший брат и устроил в свое время его судьбу, настояв перед отцом, чтобы тот признал своего ублюдка, а позже, когда сменил отца на Галицком столе, выбил для Артемия княжеский титул. Другим интересным моментом было то, что, являясь многолетним другом Сигурда Менгдена и Андрея Северского и будучи лично знаком едва ли не с половиной мятежников, в опалу, — не говоря уже о худшей доле, — он не попал и практически все годы правления императора Константина являлся его конфидентом, не занимая, впрочем, никакой официальной должности. А вот с Андреем Романовичем Северским он, судя по всему, разругался вдрызг. Но не сразу после коронации Константина, а лет через пять-шесть после этого. Что уж там между ними произошло, никто доподлинно не знал, а только из друга семьи Артемий Никитич разом превратился в персону нон грата. Князь Северский не только перестал с ним общаться, но даже руки с тех пор не подавал. Ну и, наконец, в Обществе ходили упорные слухи, что именно Нетшин, действуя через искренно любившего его старшего брата, оторвал Галицкое княжество от западного пула и организовал его союз с юго-восточными княжествами: Киевским, Черниговским, Новгород-Северским и Переяславским, а значит и с теми княжествами, которые образовали Союзную Рать и объявили Менгденам войну. В этой связи, слова деда о мести приобретали особый смысл, поскольку за сухими фактами биографии князя Нетшина начинала проступать личность предателя и его мотивы.

«С отцом он, по-видимому, просто дружил, — прикинул Бармин возможные варианты, — но дружбой, скорее всего, там и не пахло, поскольку это общение было для Нетшина попросту вынужденным в силу особых отношений с Андреем Романовичем, который, собственно, и дружил с Менгденом».

Могло такое случится? Да запросто. Но, если так, — если, и в самом деле, возник этот странного вида любовно-дружеский треугольник, — то в силу близости к Сигурду Менгдену Нетшин мог узнать о заговоре и слить заговорщиков, чтобы сделать карьеру при новом императоре. Впрочем, карьера, как таковая, его, похоже, не интересовала. Другое дело — власть. Это было сильно похоже на правду и объясняло между прочим ссору с князем Северским. Если Андрей Романович узнал в конце концов, из-за кого погиб его друг и отец его сыновей, это могло стать причиной разрыва. Это же, к слову, могло бы объяснить и фестиваль невиданной щедрости, устроенный Северским Ингвару Менгдену. Не только дружба с отцом Ингвара и сантименты, связанные с семьей, но и чувство вины. Впрочем, как бы хорошо и логично ни выглядела выстроенная Барминым теория, все это пока являлось лишь предположением, но, с другой стороны, лиха беда — начало. С гипотезы, собственно, и начинается любое научное исследование, и Бармин по опыту знал, что, если уж начал распутывать клубок, не остановится пока не распустит его до конца. Тогда и правда обнаружится. А до тех пор никаких резких движений. Низкий профиль, и ничего иного.

3. Девятнадцатое декабря 1983 года