День не заладился с самого утра. За стенами замка лил ледяной дождь, — по типу, «раскрылись хляби небесные», — перешедший ближе к полудню в густой снегопад, а дома… Ну, что сказать? Полигамная семья — это не всегда «гуд», иногда — это фэйл[2], притом фэйл эпический, а иногда и того хуже. Конкретно сегодня, оставшись без старшей пионервожатой, — Варвара отправилась с Петром в вояж по ближним и дальним родственникам, — Елена Прекрасная привычно, хотя обещала больше этого не делать, поцапалась с не менее прекрасной Хельгой, Мария гордо обфыркала ударившуюся в слезы Дарену, а принцесса Шведская решила, что сейчас самое время выяснить так и не прояснившиеся до конца отношения со своим юным годами «мужем и господином». В очередной и отнюдь не в первый раз, да, наверняка, и не в последний. Однако Бармин идти на поводу у женщин не захотел: молча выслушал всех желающих, сказал, что принял их жалобы к сведению, и ушел заниматься своими делами. Дел же, как всегда, было много, и все, что характерно, срочные и совершенно не терпящие отлагательства. И это, заметьте, после того, как все эти запросы, просьбы и даже требования, — такое тоже случалось, — прошли через мелкое сито секретариата, где производился первичный отбор информации с отделением зерна от плевел, а затем и через руки личного секретаря-референта Авдеева, в задачу которого входило окончательное отделение овец от козлищ. В общем, спасибо еще, что встал рано и успел перед завтраком сходить в gym[3] раз уж побегать и поплавать не получилось. Хотя, если честно, плавать в покрывшейся льдом реке затруднительно даже в хорошую погоду. Но вот побегать можно даже в мороз. Однако измываться над своим организмом, потащившись под дождь, Бармин не стал, — чай не в САС[4] отбирается, — и поэтому полтора часа изнурял себя различного рода упражнениями. Теми, что не требуют специальных тренажеров, и теми, что требуют. Потом душ, завтрак, — где на него и насели, собственно говоря, его «отчаянные домохозяйки», — и понеслось. Кофе Ингвар пил уже в своем кабинете, там же позволил себе первую в этот день сигарету, сопроводив ее второй чашкой крепкого черного кофе, который доппио, то есть двойной эспрессо. Под кофе просмотрел и подписал довольно много документов, касающихся укрепления, так сказать, обороноспособности графства Менгден и Северной марки. Некоторые из этих бумаг были «для служебного пользования», а другие и вовсе — секретными с магической защитой. В общем, начитался вдоволь, да и впечатлился неслабо, ознакомившись с объемом работы, проделанной его соратниками, помощниками, служащими и всеми остальными, кто составлял резко разросшийся штат графа Менгдена.

Закончив с документами, приготовленными на утро, Ингвар сделал короткий перерыв, походил по кабинету, размялся, напрягая разные мышечные группы, покрутил руками, поприседал, но перерыв, увы, закончился слишком быстро, и, вернувшись за стол, Бармин перешел к следующему «неотложному» делу.

В полдень, а вернее, в 12:15 по Пулково, у Ингвара состоялась весьма важная беседа, посвященная довольно-таки деликатному, если не сказать щекотливому, вопросу. Встречу с капитаном Хайвом в миру Егором Степановичем Вогт-Аржениковым он инициировал сам, поскольку тот числился в списке подавших прошение о поступление на службу к графу Менгдену и подходил для целей Бармина по всем статьям. Хайв — означает на норне «куница», и Бармин, узнав об этой кличке-псевдониме, решил, что, скорее всего, это был позывной, причем не из новых, а оставшийся Егору Степановичу с тех давних пор, когда тот служил во Франкском иностранном легионе, куда исторически вербовалось довольно много говоривших на норне[5] русских северян, балтийских варягов и шведских викингов. Но дело, разумеется, не в псевдониме, а в том, что этот крепкий хорошо натренированный пятидесятилетний мужчина, «отбарабанив» семь лет на службе у заносчивых без всякого на то повода франков, ушел на вольные хлеба. Сформировал из новгородских повольников[6] отряд и в течении пятнадцати лет работал по найму, в основном, в африканских и южно-американских колониях и местных полусостоявшихся государствах. По данным, собранным на него, Ией Злобиной и ее людьми, сначала у Вогт-Арженикова была всего лишь тактическая разведывательная группа, — ну или отделение, если использовать стандартный термин, — состоявшая из семи первоклассных бойцов, но уже под конец наемнической карьеры под командованием капитана Хайва находилась полноценная разведывательно-штурмовая рота. Из других интересных фактов его биографии вызывало интерес то, что по происхождению Вогт-Аржеников являлся великорусским дворянином — исходно относясь к так называемым сынам боярским[7], - и имел близкородственные связи, как с Балтийскими, так и Приладожскими Менгденами. Вместе с ними, к слову сказать, он прилетел полтора месяца назад на помощь Ингвару — в последнюю по времени большую войну, — и показал себя отличным бойцом и командиром, сражаясь против ростовчан в районе Устюжны.

— Здравствуйте, Ваша Светлость[8], - вежливо поклонился высокий крепкого сложения мужчина, войдя в кабинет Бармина.

— Здравствуйте, Егор Степанович! — Встал из-за стола Ингвар.

Руку пожимать посетителю он не стал, но зато сразу же указал на кресло, поставленное перед его рабочим столом, предлагая сесть. Знак уважения, да еще какой.

«Таков уж я, — усмехнулся мысленно Бармин. — Демократ и либерал».

— Вы изъявили желание поступить ко мне на службу, — начал он сразу с главного, — я правильно понял?

— Да, — подтвердил Вогт-Аржеников, — это так.