— Формально он прав, — пожал плечами Ингвар.

— Вот именно, что формально, — покривился собеседник, не собиравшийся, видно, скрывать своего отношения к случившемуся. — Но для меня это стало последней каплей. Нельзя такому человеку оставлять княжеский стол. И княжество погубит, и дела не сделает. В общем, после этой его эскапады я изменил завещание. Теперь он уже не наследник, хотя сам об этом пока не знает.

«Ну ничего себе откровения! — искренно удивился Бармин. — Действительно считает меня своим сюзереном?»

— Зачем вы, Иван Игнатович, все это мне рассказываете? — спросил Бармин, не хотевший оставлять в их с князем отношениях недоговоренностей и двусмысленностей.

— По двум причинам, Ингвар Сигурдович, — уже абсолютно спокойно, задавив «нерв», ответил князь Изборский. — Во-первых, хочу, чтобы вы знали, что я не случайно подписал «Виленское обращение». А, во-вторых, хочу заручиться вашей поддержкой. Я, видите ли, предполагаю сделать своей наследницей дочь. Ксения девушка умная, волевая и придерживается веры отцов. Выдам ее замуж за второго сына князя Новгородского, а он парень не только красивый, но и воин отменный. Сильный маг, образование опять же хорошее имеет. Будет Ксении надежной опорой. Вместе, небось, выдюжат. Но Олег не из тех, кто способен легко смириться с таким поворотом дел. Будет оспаривать завещание и при моей жизни, и, тем более, после того, как я уйду в Ирий-сад. Вот и хочу попросить вас, Ингвар Сигурдович, как старшего князя, поддержать мое решение и помочь Ксении.

— Поддержу, — пообещал Ингвар. — С дочерью познакомите?

— Разумеется.

Вот так и начался этот разговор. А продолжался он затем почти сорок минут. Вроде бы, и немного. Но и немало. В особенности, если беседуют умные люди, объединенные общей целью. Так что успели, пусть и накоротке, обсудить все важные вопросы и договориться о встречном визите.

— Приезжайте, — пригласил Бармин. — Устроим зимнюю охоту на лося или изюбра, как смотрите?

— Смотрю положительно, — улыбнулся князь. — В конце января, если не возражаете.

— Тогда, я попрошу своего секретаря связаться с вашим, — кивнул Ингвар. — Пусть договариваются.

Смотрел Бармин при этом не на собеседника, а в зал, где назревал очередной скандал, и, видимо, не случайно назревал.

«Вот же неймется некоторым!»

— Если позволите, Ингвар Сигурдович, — перехватив его взгляд, предложил хозяин дома, — я вмешаюсь…

— Не надо, — остановил его Бармин. — Я сам.

Он уже некоторое время, а точнее, во все время разговора, отслеживал краем глаза, что и как происходит с его женой. Ольга танцевать не отказывалась. Она это дело любила и не видела ничего особенного в том, чтобы ответить на приглашение согласием, тем более, что все это происходило практически на глазах у мужа. Однако, как заметил Бармин, одному кавалеру она все-таки отказала, но этот красавчик, — а он, и в самом деле, был хорош собой, — явно продолжал настаивать. Подходил к ней перед каждым танцем. Что-то говорил и пару раз даже едва не схватил Ольгу за руку. Во всяком случае, недвусмысленные поползновения имели место, хотя и безрезультатные. Но это, скорее, заслуга Ольги, проявлявшей немереную ловкость, чем результат сдержанности самого кавалера. Впрочем, до поры Ингвар был уверен, что Ольга справится, и значит, вмешиваться не следует. Однако сейчас он уже был в этом не уверен. Ситуация из просто неловкой быстро превращалась в неприличную вплоть до оскорбительной.

«Он что нарочно это делает? — прикинул Бармин, направляясь к жене. — Хочет оскорбить меня, унизить? Или действительно на что-то надеется? Например, на то, что Ольга поведется и поддастся его чарам. Все-таки инкуб, как ни как, а не просто погулять вышел».

Подумав об инкубе, Бармин удивился. То есть, удивился он, на самом деле, когда обнаружил у себя эту мысль. Странная история, поскольку, как ни пытался вспомнить, так и не нашел в памяти ничего, что бы указывало на реальное существование в этом мире суккубов и инкубов. То есть, раннесредневековые легенды о демонах-искусителях знали оба: и Бармин, и Менгден. А вот являются ли эти бесы и бесовки объективной реальностью, данной нам в ощущениях, сказать точно не мог ни один из них. Но почему, тогда, он решил, что к Ольге пристает именно инкуб?

«Вот же ересь!» — Но, тем не менее, что-то в этом было. Какой-то тревожный знак. Какая-то странная магия, «запах» которой Бармин чувствовал даже на расстоянии.