— Самое что ни на есть логически выверенное, Святой Престол по определению не способен сговориться с Меккой и Мединой.

— Ты тоже так думаешь? — спросил тогда Бармин.

— Насколько достоверна информация, которой ты располагаешь? — вопросом на вопрос ответил собеседник.

— Она достоверна, Федя, — пыхнув сигареткой, все тем же враз охрипшим голосом сказала Мария. — Я это гарантирую. Сама там была.

— Ну, если так, значит, отец не имеет той информации, которой располагаете вы, — пожал плечами Федор. — Остается одно, сообщить об этом прямо ему.

— Я тоже так думаю, — согласился Ингвар. — Проблема не в нем, а в его окружении.

— Кто-то конкретный или в общем смысле?

— Пока только один человек — князь Артемий Нетшин.

— Нетшин? — переспросил Федор. — Ну, это скорее окружение императора, чем отца. Отец Артемия недолюбливает, и это еще мягко сказано.

— Хорошо, — кивнул Бармин, — допустим. Тогда вопрос, через кого австрийцы узнали, что у меня будет ребенок от женщины-оборотня?

— Я дома об этом рассказывала, — коротко отчиталась Мария. — Тебе и Кате тоже.

— И вы думаете, что это Нетшин?

— Есть подозрения, — признал Бармин. — К тому же, он из Галича, а тамошние хозяева грезят унией. Да и сам он, как бы, не воспитанник иезуитов.

— Возможно, — не стал спорить брат, — но что ему до тебя?

— Видишь ли какое дело, — поморщился Бармин, — я располагаю неопровержимыми доказательствами, что он причастен к казни моего деда и ко всему прочему, что с этим связано.

— Даже так? — нахмурился Федор. — Тогда, все возможно. Думаешь, отец знает об этом?

— Что-то знает наверняка, — снова высказалась Мария. — Он Нетшина не любит, но все-таки от себя не гонит. Почему кстати?

— Нетшин — старый друг дяди Ивана, — предположил Федор. — Они, то ли учились вместе, то ли что-то еще. Точно не знаю, но это давняя дружба. Скорее всего, отец не хочет ссориться с императором. Брат-то он ему брат, но у императоров другие приоритеты, и родство не на первом месте…

— Тогда еще один деликатный вопрос, — вздохнул Ингвар. — Если полыхнет между христианами и язычниками…

— Уверен, что полыхнет?

— К этому все идет, — пожал плечами Бармин. — Напряжение нарастает, и, я думаю, твой отец это знает. Не может быть, чтобы служба безопасности ничего не увидела и не услышала. Мне ведь не только в Изборске высказали свое громкое «фэ». Кое-кто не стесняется оскорблять язычников вслух и при свидетелях.

— Ну, язычники, насколько я знаю, в долгу не остаются.

— Не спорю, — признал Бармин. — Сам иной раз испытываю острое желание проредить кое-какую юную поросль, а то страха, суки, не ведают. А ведь я, ты же знаешь, не просто умеренный, а, вообще, можно сказать, никакой. И уж если я тоже… Оттого и говорю, нутром чувствую, скоро полыхнет. А, если это случится в ходе войны с Австрией или сразу перед ее началом, то, считай, мы получили удар в спину. И устоит ли в этом случае империя, один большой вопрос. Можем и не сдюжить.

— Религиозная война… — тихо произнес Федор. Ему явно не нравился такой поворот дел.

— Да, Федя, она и есть, гражданская, религиозная… — подтвердила Мария. — Вы с отцом православные. Олег тоже. А мы с Ингваром — нет.

— Но ты же… — начал было Федор.

— Уже нет, Федя, — покачала она головой. — Я замуж вышла, и своего мужа не предам. Даже Дара уже не отступится, а она, помнишь, какая была? Так что вопрос не праздный. Что думает по этому поводу отец?

— Вашу семью он прикроет в любом случае…

— Но? — поинтересовался Ингвар.

— Не знаю, — еще больше нахмурился брат. — Не знаю!

— Тогда, скажи мне вот что, — предложил Бармин. — Как думаешь, что для него важнее, вопросы веры или сохранность государства?

— Ты намекаешь, что, если не принять меры, Северо-Запад отделится?

— А ты, как думаешь? — удивился Бармин. — Если начнется религиозная война, мы тут все сплотимся, и шведы до кучи примкнут. Может быть и отобьемся, но империя при таком исходе не выживет.

— Но ты же нас к себе приглашал…

— А что изменилось? — посмотрел ему в глаза Ингвар. — Мы своих не сдаем кем бы они ни были. У нас по всему Северо-Западу христиан всех конфессий едва ли не половина. Но бунтовать против своих будут лишь единицы. Остальные будут воевать с нами плечом к плечу. А вот в юго-восточных княжествах, боюсь, начнется резня. Армия развалится, дружины… как пойдет, а австрийцы будут наступать по нашей крови. Им нас не жаль, и православные в этом смысле ничуть не лучше язычников. Славяне, хазары… Недочеловеки мы для них.

— Но ты-то северянин, — прищурился Федор, — варяг, викинг. Голубая кровь и германцам близкий родич.

— Я язычник, — напомнил Бармин. — Шведы им большая родня, а все равно, прежде чем заключить их в братские объятия, надо бы избавить их от язычников…