Федор и Екатерина Северские-Бабичевы прилетели в Усть-Углу с детьми, В принципе, — то есть, исходя из заранее составленных планов на этот день, — Бармина ожидали сегодня исключительно рутинные дела. Но, не зря говорится, что человек предполагает, а боги располагают, и все, чему суждено случится, происходит, как минимум отчасти, по их воле. И, что любопытно, возмутителями спокойствия оказались две самых не похожих одна на другую женщины: его первая и пятая жены, от которых он, честно говоря, ничего экстраординарного никак не ожидал. Во всяком случае, сейчас, когда все с ними было понятно, а значит, нормально. Тем не менее, получалось, что на этот раз он ошибся в своих прогнозах.

Первой заявила о себе Дарена. Она пришла к нему в кабинет сразу после завтрака, проявив при этом недюжинную уверенность в себе и волю в достижении поставленной цели. Задавив на корню сопротивление его личного секретаря, юная супруга оторвала Бармина от дел, — он как раз изучал очередной финансовый отчет, — и потребовала, чтобы он «не отмахивался от нее, а поговорил, как со взрослой». Ингвар внутренне поморщился, но решил не обижать ребенка и предложил ей сесть в кресло, поставленное перед его рабочим столом.

— Я весь внимание! — сказал он, приглашая женщину озвучить претензии или что там еще могло у нее накопиться. Однако реальность превзошла все его ожидания.

— Я пришла сообщить тебе, что где-то через восемь месяцев ты станешь отцом, — сообщила Дарена ровным, невероятно спокойным голосом.

— То есть, ты беременна? — переформулировал Бармин полученное сообщение.

Вообще-то, вопрос деторождения в их семье ни разу пока не обсуждался. Ни келейно, — тет-а-тет между ним и кем-то из его жен, — ни в общественном пространстве. Единственным исключением, в этом смысле, являлась Ульрика Катерина, которая ради будущего ребенка, собственно, и вышла замуж за Ингвара Менгдена. Но даже с ней, Бармин этот вопрос ни разу после свадьбы не обсуждал. По принципу, природу не обманешь, и, если ей не мешать, то все случится, как случится, то есть, естественным порядком. Что же касается остальных его жен, то по умолчанию это являлось в данный момент прерогативой самих женщин, и он считал себя не в праве указывать, предохраняться им или нет. Хотят рожать, Лофн[1] им в помощь, а не хотят, так не ему их к этому принуждать. Молодые пока, могут еще погулять. И Дарена в этом смысле казалась ему первой, кто захочет оттянуться не по-детски, тем более, теперь, когда все у них с Ингваром, слава богам, наладилось, и она ощутила вкус настоящей жизни. Однако, похоже, этот прогноз не оправдался, потому что беременность одаренной аристократки случайной не может быть по определению. Нет, потому что не может быть никогда. Ну, если конечно девушка не полная дура. Но Дарена при всех своих недостатках настолько дурной явно не была.

— Ты прав, — между тем ответила на уточнение Ингвара женщина, — я беременна.

— В смысле, случайный залет? — решил он все-таки прояснить ситуацию.

— Я что похожа на дуру? — обиделась Дарена, которая чем дальше, тем быстрее превращалась в правильную женщину. Все-таки ее нынешний статус, война, в которой ей пришлось поучаствовать, но, более всего, общение с остальными женами Ингвара Менгдена делали свое дело. Она взрослела, избавлялась от тлетворного влияния «маменьки» и развивалась, получив наконец доступ к литературе и кинематографу со взрослым контентом. Язычество в этой связи оказалось для нее гораздо более удобной для развития формой существования, чем религиозное кликушество, в котором воспитывала ее родная мать. Ну, и свобода, разумеется. Свобода быть той, кем хочется быть, а не той, какой тебя хотят видеть другие.

— То есть, ты специально не предохранялась? — задал Бармин прямой вопрос.

— Я хочу ребенка! — Не без вызова заявила Дарена.

— Ничего не имею против, — успокоил ее Ингвар. — Напротив, мой друг, я счастлив. Уверен другие члены нашей семьи будут рады за тебя, за меня, да и за себя тоже. Ребенок — это прекрасно!

— Я тоже так думаю, — кивнула Дарена. — Но моя беременность в нынешней ситуации может оказаться непозволительной роскошью. У нас на носу война, а я даже помочь не смогу, с пузом-то!

Если честно, Бармин был удивлен. Он никак не ожидал услышать от своей младшей и, как он привык думать, недалекой жены такую речь. Ни по форме, ни по содержанию.

— У нас есть кому воевать! — успокоил он ее. — А вот рожать кроме тебя сейчас некому. Так что не волнуйся. Все в порядке.

— Я понимаю, — как ни странно, Дарена оставалась непоколебимо спокойной. Наверное, долго готовилась к этому разговору и точно знала, что и как скажет своему мужу. — Но пока я все еще в форме. И я хочу участвовать в подготовке к войне. Дай мне дело, Ингвар! Поверь, я справлюсь!

«Что же я могу тебе поручить? — задумался Бармин. — Ведь что-то же я тебе должен дать!»