Разговор с Ульрикой Катериной оказался непростым, но Ингвар иного и не ожидал. Дело в том, что, с одной стороны, они наконец поладили, в том смысле, что кронпринцесса приняла предложенные ей правила игры и довольно успешно справлялась с ролью преданной и любящей жены. Во всяком случае, конфликтов ни по какому поводу между ними больше не случалось, да и в постели все обстояло более, чем хорошо. Однако, имелось, к сожалению, и некое «с другой стороны». В последнее время в их отношениях возникла новая проблема, которая пока еще не носила личного характера, но могла очень быстро таковой стать. Суть проблемы сводилась к информации, полученной Ингваром от барона фон Дента, и в той активности, которую Бармин развил в этой связи. Поскольку король Швеции Карл Август Ваза не мог не знать, что в Европе затевается большая война, — что-то же его разведка должна была накапать, — его молчание выглядело более чем подозрительным. Почему он ничего не сообщил Бармину? Ну пусть не прямым текстом, но уж намеком-то всяко-разно мог поделиться. Но нет, родственник не торопился открывать свои карты, а Менгдену шестерить перед братом жены было не за чем. Сделай Карл Август хоть один, пусть даже самый маленький, шаг навстречу, Ингвар ответил бы ему взаимностью в полной мере. Однако этого не случилось, и по каналу секретной связи приходили пока одни лишь банальности и малозначимые подробности. Ничего такого, о чем стоило бы говорить. И, учитывая, этот факт, Ингвар ничего об Антоне Роре фон Дента Ульрике Катерине не рассказал. И о цели своих поездок по Северо-Западу говорил лишь, что налаживает связи со своими кланниками, подданными и соседями. Однако герцогиня Сконе была умной и опытной женщиной. Не девочка и уж точно, что не дурочка, поняла небось, что есть нечто, о чем знают графиня Менгден и ее муж Петр Глинский-Севрюк, а также, — что крайне подозрительно, если не сказать обидно, — все остальные жены Ингвара, но о чем не знает она. Так что это было лишь вопросом времени, когда она задаст свой вопрос. И вот время пришло.

— Скажи, Ингвар, что происходит? — задала она вопрос, воспользовавшись для этого норном, так как по-русски говорила все еще недостаточно хорошо, а в таком разговоре, как этот, важны самые тонкие нюансы.

— Что ты имеешь в виду? — В принципе, он догадывался, о чем пойдет речь, но все-таки считал, что прежде, чем начинать серьезный разговор, всегда стоит выяснить, правильно ли ты понял собеседника.

— Есть нечто, о чем знают все, даже Дарена, но о чем не знаю я.

— Так и есть, — кивнул Бармин. — Есть некая важная информация, которая требует к себе самого серьезного отношения, но с тобой я этой информацией не поделился.

— Почему? — спросила Ульрика Катерина, но тут же сообразила сама:

— Хотя постой! Это из-за Карла Августа?

— Ты весьма проницательна.

— Есть что-то, что он должен был тебе сообщить, но не сообщил?

Все-таки она была чрезвычайна умна, да и в политике поднаторела.

— Он король, — возразил Ингвар, — и ничего не должен одному из князей соседнего государства.

— Возможно, — согласилась герцогиня, — но ты не просто князь. А я не просто твоя жена, я еще и кронпринцесса Шведского королевства.

— Что ж, ты все верно поняла, — кивнул Бармин. — Если честно, я ждал от твоего брата, что он станет воспринимать меня в качестве союзника. Но, по-видимому, ошибся. И теперь все упирается в вопросы доверия. Кому принадлежит твоя преданность, Рикке?

— Ты мой муж, — ответила Ульрика Катерина. — Моя верность принадлежит тебе.

— Но ты лояльна своей родине и своему брату-королю?

— Разумеется. А как иначе?

— Вот в этом и заключается вопрос, — чуть поморщился Ингвар, которому этот разговор был по-настоящему неприятен. — Но изволь. Ты моя жена и ты в своем праве. Посмотрим, куда это нас приведет…

— Все так плохо? — нахмурилась женщина.

— Как посмотреть, — пожал Бармин плечами. — Дело идет к мировой войне. Я получил достоверную информацию, что между Австрийской империей и Данией заключен союз против нас и против вас, а, чтобы мы не смогли отбиться, на войну подписан Халифат. Однако это всего лишь внешний контур событий. Политический, в котором речь идет о государствах. Вторым, скрытым планом идет конфликт христиан с язычниками, а третьим — конфликт европейских конфессий с православными. То есть на повестке дня еще и серьезный внутренний конфликт, как в Великорусской империи, так и в Швеции. Сиречь, кое-кого подзуживают начать гражданскую войну.

— Когда ты об этом узнал? — голос женщины дрогнул.

— Чуть больше месяца назад…

— Карл Август не мог не знать, что что-то происходит…

— Ты права, — согласился Бармин с ее трактовкой вопроса. — Допустим, такой концентрированной информацией, какой, по случаю, владею я, твой брат не получил. Но я не верю, что он совсем ничего не знает. Почему же он нас не предупредил? Не знает? Если так, шведская разведка мышей не ловит, ведь по вражескому плану, Швеция тоже окажется под ударом. И снаружи, и изнутри. Датчане атакуют ее в первой волне, а христиане, скорее всего, воспользуются случаем и попробуют свергнуть языческую династию. Но, может быть, он все знает и уже давно готовится к отражению атаки, — ведь на что-то такое он намекал перед нашей свадьбой, — но решил придержать информацию? Тогда возникнет вопрос о доверии. Союзники себя так не ведут, и значит я имею право знать: верность к кому для тебя важнее, верность мне или брату?

— Ты сомневаешься во мне? — вопросом на вопрос ответила кронпринцесса.