— Я знаю, что ты умный парень и не последуешь нашему примеру. У тебя не только глаза матери, но и её ум и доброта. Пойдём.

Сириус поднялся, быстро расплатился за две чашки кофе, оставил щедрые чаевые, и они вдвоём пошли на выход.

Больше никаких серьёзных или сложных тем в разговорах не поднималось. Они прогулялись по Джерико, зашли в несколько магазинов, по пути снова встретив Аддамсов, а ближе к обеду вышли на главную площадь города. Статуя Крэкстоуна представляла из себя жалкое и одновременно пугающее зрелище: огонь обглодал медь, заставив её потечь и изуродовать лик древнего пилигрима.

— Печальное зрелище, — проговорил Сириус, поморщившись.

— И не говорите, — поддержал Бродягу женский голос позади.

Они развернулись, снова встречая директора Уимс, хотя Гарри мог поклясться, что он её не видел, когда они выходили на площадь. Директор со скрытой злостью смотрела на исковерканную статую.

— Как жаль, что виновного так и не нашли, — она бросила нечитаемый взгляд на Гарри, как будто он мог знать, кто это сделал.

Гарри, к своему удивлению, мог назвать имя сотворившего это злодеяние — наверняка это была Уэнсдей. Уимс он ничего говорить не собирался, но та, кажется, и сама догадывалась, кто бы это мог быть.

Разговор с директором выдался достаточно пресный. Она явно кого-то ждала и просто коротала время за диалогом с Сириусом. Гарри, по своему обыкновению, не встревал и стоял спокойно. Уимс посоветовала им не опоздать на ланч в школе.

Вскоре человек, которого дожидалась Уимс, объявился. Это был мэр Джерико. Она извинилась перед ними и быстрыми широкими шагами направилась к нему.

Сириус с Гарри переглянулись и решили последовать совету директора Невермора, тем более, что до фуршета оставалось всего тридцать минут, за которые они должны были успеть дойти до школы.

***

Тихая лесная дорога потихоньку сменилась на громкий шум от сотни человек.

Четырёхугольный двор был заставлен длинными столами с угощениями, вокруг которых толпились изгои. Гарри покрутил головой, осматриваясь. Как он и ожидал, каждый набирал себе еду, подходившую ему по видовой принадлежности. Собственно, тут и еда была специально для каждого вида. Оборотни предпочитали едва обжаренное мясо с кровью с минимальным количеством овощей и зелени. Сирены обожали морскую рыбу, мидии, кальмаров и креветок. А вот горгоны ели то же самое, что и обычные люди. Правда, Гарри успел заметить, как Аякс засовывает кусочек мяса под свою шевелящуюся шапку, отчего его передёрнуло. Вампиры сидели под заботливо расставленным тентом, прячась от солнца и потягивая кровь из специальных упаковок, похожих на обычные соки. Аддамсы, находившиеся тут тоже, ели вполне обычную еду: Мортиша наложила себе немного салата и брокколи, Уэнсдей как будто в противовес матери взяла мясо, а вот Гомес с сыном положили себе всего и сразу, наполнив тарелки до отвала.

Гарри взял себе хорошо обжаренный бифштекс и немного картофеля, а Сириус ограничился только бифштексом, но слабой прожарки. Место им досталось рядом с изгоями, у которых отсутствовали лица. Как назывался их вид, Гарри не знал, а спрашивать ему было стыдно: он же тоже как бы изгой, так что должен знать. Он вежливо улыбнулся, присаживаясь за стол. Так же поступил и его крёстный.

За соседним столиком расположилось всё семейство Синклер, прямо за спиной Сириуса оказалась Инид. Гарри хоть и не обладал слухом оборотней, но всё равно расслышал неприятную перебранку между блондинкой и её матерью.

Инид откинулась на спинку стула, а потом повернулась. Гарри заметил её удивлённый взгляд и расширившиеся ноздри — она принюхивалась к запаху Сириуса. Заметив, что Гарри спалил её за этим занятием, Инид покраснела и отвернулась. Поразмышлять об увиденном ему не дали.

Высокие двери, ведущие во двор, распахнулись, и внутрь хлынули несколько полицейских, которых вёл за собой уже знакомый Гарри шериф. Замолчав, изгои замерли как по команде. Полицейские прошли дворик в полной тишине, направляясь к Аддамсам.

Седеющий мужчина не скрывал своего удовольствия, предъявляя обвинения в убийстве отцу Уэнсдей. Он заковал его в наручники и вывел со двора под гробовое молчание присутствующих тут изгоев. Гарри наблюдал, как многие сидящие начинали источать гнев одними глазами, но были бессильны что-либо предпринять.

Мортиша молча наблюдала, как её любимого мужчину уводят. Уэнсдей совсем не поменялась в лице, хотя глаза её начали мерцать от внутренней угрозы, направленной прямо на шерифа Галпина. Один лишь Пагсли окликнул отца, но тот ничего ответить не успел.

Как только увели Гомеса, изгои начали тихо общаться между собой, обсуждая произошедшее.

Не говоря ни слова, Сириус поднялся со своего места и пошёл к Мортише, положившей руку на плечо сына. Гарри подошёл следом, но успел услышать лишь половину от того, что говорил его крёстный: