Она сделала один шаг вперёд, выйдя на зеленоватый свет, который лился из открытых дверей, и замерла, рассматривая открывшуюся причудливую картину: как муха, подвешенная на паутине, в воздухе завис парень. Уэнсдей быстро распознала в нём Гарри, который повернул голову и смотрел в сторону, вытягивая руку, будто пытался что-то поднять; его губы тихо раскрывались в едва слышимых ругательствах. А прямо впереди, направив на него посох, стоял Крэкстоун или кто-то на него очень похожий, ибо руки и лицо высокого мужчины скрывала чёрная дымка, но одежда выдавала в нём давно мёртвого пилигрима.

Уэнсдей была полностью уверена, что это именно Джозеф Крэкстоун — основатель Джерико и семьи Гейтс. Навершие посоха было направлено на повисшего в воздухе Гарри, и оно с каждой секундой разгоралось всё сильнее, словно выкачивая из него магию. Зелёный свет становился нестерпимым, освещая всю территорию двора. Уэнсдей из последних сил, прикрывая глаза рукой, отследила взгляд Гарри — Поттер тянулся к палочке, лежавшей в нескольких метрах от него, но вместо того, чтобы притянуться к руке хозяина, палочка лишь всё дальше отъезжала, как будто на неё дул сильный ветер.

Неожиданно Крэкстоун покачнулся и за два длинных шага преодолел расстояние до Гарри; кажется, пилигрим хохотал, но за невыносимым ультразвуком трудно было что-то расслышать. Какой-то предмет блеснул в зелёном свете, но Уэнсдей успела заметить, что это был кинжал. Мужчина быстрым и точным движением воткнул оружие в грудь Гарри.

Что было дальше, Уэнсдей не знала. Зелень вокруг вспыхнула и взорвалась ослепительным светом, а затем пришла тьма.

Но пробуждения, которого ожидала Уэнсдей, не случилось — её вновь затянуло в видение. Она стояла там же, где и до этого — перед дверьми в четырёхугольный двор. Но сейчас всё было по-другому. Мёртвый Гарри лежал на земле, его голову держал на коленях Сириус, трясущейся рукой поглаживая по волосам. Зелёные глаза утратили любые признаки жизни, а круглые очки были разбиты и валялись под ногами Уэнсдей.

Двигаться в этом видении было практически невозможно — как будто воздух был напитан неизвестной силой, которая не позволяла видению разгуляться во всю ширь. Картинка была нечёткой, постоянно пыталась расползтись в стороны и разбиться на чёрный туман. Но даже так Уэнсдей могла видеть, что весь четырёхугольный двор был изрыт, трава сожжена, а дерево в центре просто перестало существовать. Многие стены словно расплавились, камень на них потёк, в оконных рамах не осталось никаких стёкол, а половины колонн не хватало: одни были уничтожены, другие пошли огромными трещинами.

Но больше всего привлекал внимание Сириус. Едва заметно по его щекам текли слёзы. Почему-то отец Гарри то исчезал, то появлялся, иногда заменяясь на чёрного лохматого гигантского пса. Но неизменными остались две вещи: что пёс, что человек смотрели на мёртвого Гарри с болью, а за спиной стояли четверо неизвестных, направляющие свои волшебные палочки на потерявшего всякую надежду Сириуса.

Слова четвёрки слышны не были, но их палочки налились зеленью, и в этот момент видение потеряло свою стабильность и разбилось на тысячи кусочков, превращающихся в туманные сгустки.

— …быстро заканчивается, — услышала Уэнсдей, открывая глаза. — Что ты видела?

Над ней замерли два обеспокоенных человека: Фестер, присевший рядом, и Гарри, державший её на руках. Её друг хмурился, пытаясь что-то разглядеть в подруге.

— Тебя, — ответила Уэнсдей.

Она вывернулась из рук Гарри и поднялась, осматривая помещение ошарашенным взглядом. Уэнсдей всё ещё не отошла от двух подряд обмороков. Её слегка мутило, но она не подала виду.

— Что-то хорошее? — без лишней надежды поинтересовался Гарри.

— У меня не бывает хороших видений, — быстро отреагировала Уэнсдей и добавила: — Я видела твою смерть от рук Крэкстоуна.

Гарри промолчал, переваривая новую информацию.

Чуть переведя дух, Уэнсдей рассказала всё, что видела, не утаив ничего. В этот раз видение касалось другого человека.

Гарри слушал внимательно, анализируя и стараясь запомнить всё до мельчайших подробностей. Он почти не показывал эмоций.

— Ясно, — спокойно отозвался Гарри.

— Это точно был Крэкстоун, но его лица я не видела, — дополнила она.

— Значит, кто-то мог надеть его одежду.

Уэнсдей хотела что-то ответить на это, но в разговор встрял дядя:

— Ты сказала, что он делал что-то посохом. Он маг?

— Что-то знаешь о них? — Уэнсдей бросила нечитаемый взгляд на дядю.

— Немногое. Лишь то, что от волшебников следует держаться подальше, — хихикнул Фестер. — Уверен, мало кто из изгоев может убить одним словом, а вот волшебники — да.

Уэнсдей и Гарри переглянулись между собой, он хмыкнул, едва заметно кивнув.

— Исключать вариант, что Крэкстоун — волшебник, мы не можем, — согласилась Уэнсдей, — но в любом случае это ни на что не влияет. — Чуть подумав, она закончила: — Мне нужно к Уимс, расскажу ей о погроме и дневнике, надеюсь, хоть в чём-то она сможет помочь.

— Я вернусь к себе, подумаю над твоим видением и о том, можно ли его изменить. Вещь, выздоравливай, — махнул Гарри руке своей рукой, в ответ получив усталое шевеление пальцами.