Старшина ловко выполнил маневр, и генерал приоткрыл стекло на двери. В «Рено» сделали так же. Машины стояли не под фонарем, тускло освещающим зимнюю дорогу, и собеседники не могли друг друга видеть.

— Господин генерал, — послышался голос из лимузина. — Признаю, что вы меня опередили. Чтобы вы хотели за освобождение Ники?

— Контракт не должен быть сорван, — жестко ответил Ткачёв.

— Это не адекватная цена, — не согласился его собеседник.

— Назовите вашу.

— Помимо освобождения, беспрепятственный выезд во Францию. И вы передадите мне показания Слепака на третьего секретаря посольства. Понимаю, что не вы один это решаете, но ваш ответ мне нужен сегодня — в восемь утра. В случае согласия вы выпускаете Нику.

— Показания Слепака я передам ей в Шереметьево во время отлёта. И только после подписания контракта.

— Ну, господин генерал. Будет подписан только протокол о намерениях. Сам контракт намечен подписанием в Женеве, в июле. Вы видите, я ничего от вас не скрываю.

— Я бы отдал протокол допроса Слепака сейчас, будь в моих руках «Королевская лилия».

Из лимузина громко хохотнули.

— Брошь не принадлежит вам, господин генерал. И не принадлежит мадам Толстой. А она отказалась продать её.

— Вы не правы. Толстая продала бы украшение. Вам нужно было сорвать контракт, только и всего. Но участие гражданки Франции Пордеро в грабеже доказано. И это не лучший аргумент для вас, согласитесь? Хотя, давайте Пордеро посидит в Лефортово до июля. Так будет всем спокойнее. А вашего третьего секретаря мы возьмём на границе, предъявив крайне неприятное обвинение. Думаю, до утра она напишет заявление об изнасиловании…

— Грубо работаете, господин генерал!

— Зато эффективно, раз вы занервничали. Пордеро вам нужна, и нужна завтра на свободе.

— Я не могу допустить, чтобы Ника у вас просидела до июля!

— Тогда пусть торговые представители подпишут сегодня предварительный контракт. А объёмы поставок уточнят в Женеве. И актом доброй воли будет беспрепятственный выезд из СССР вашего третьего секретаря после подписания. А через месяц уедет и Пордеро. Ничего, посидит для страховки.

— Тогда вы будете допрашивать её только в присутствии нашего консула. И измените условия содержания.

— Это возможно. Я буду ждать подписания контракта сегодня.

Ночь стояла тихая, морозная. Но слова из открытых окон машин не были слышны, только негромкое урчание моторов тревожило тишину.

— Я очень надеюсь, что вы сдержите слово, господин генерал.

Стекло на двери лимузина поднялось, и «Рено» плавно уехал с Ленинских гор.

Ткачёв из машины позвонил Трефилову и передал содержание разговора.

— Будем ждать утра, Андрей Викторович, — подытожил Трефилов.

Ткачёв так устал, что попросил старшину отвезти его домой. На вопросительный взгляд лейтенанта Андрей Викторович ответил, что Жевнов переночует у него на даче. Ткачёв был уверен, что Хмель остался в доме его тестя со своей группой, а лейтенанта стало жалко — жил он далеко от Ленинских гор, и такси ловил бы до утра.

— Пал Палыч, если хотите, то тоже оставайтесь. Места для всех хватит.

Трофимов благодарно кивнул и прибавил газ, но, выехав на шоссе, ведущее от Москвы к дачному посёлку, заволновался.

— Товарищ генерал, я, конечно, не знаю о чём был разговор. Но ЦРУшнику я бы не стал верить.

— Почему вы подумали, что он из ЦРУ?!

— Французы так не работают, Андрей Викторович. Они большей частью бестолково действуют. А ЦРУшники разговоры разговаривают и действуют исподтишка — подло.

— Откуда такие познания, старшина?! — не переставал удивляться Ткачёв.

Трофимов молча держал руль, и «Волга» мчалась по слегка заснеженному шоссе.

Откуда взялся самосвал «ЗиЛ» генерал не понял. Рёв мотора, промелькнувшая навстречу темная громада.

— Ложись, генерал! — крикнул Трофимов, выворачивая руль.

Старшина мог и не кричать — от резкого манёвра «Волги» Ткачёв упал на сидение и удерживал себя, чтобы не упасть на пол. «Волга» скользила боком, и Андрей Викторович уперся макушкой в заднюю дверь слева, привычным движением пытаясь нащупать пистолет. Удар в дверь справа был силён, но недостаточно, чтобы тяжелая «Волга» опрокинулась с шоссе. Старшина каким-то непостижимым образом вывел её из-под ЗиЛа, и прибавил газа. Форсированный двигатель позволил генеральской машине рвануть вперёд, оставляя сзади неповоротливый самосвал.

— Лейтенант, стреляй! — Трофимов резко остановил «Волгу».

Двери распахнулись, и морозный воздух шевельнул волосы Ткачёва — папаха валялась где-то между сидениями.

Раздались частые выстрелы, хруст снега и, наконец, напряженная тишина. Ткачёв осторожно открыл дверь и вывалился на шоссе. В тусклом свете задних подфарников «Волги» разглядел неподвижную фигуру, лежащую возле переднего колеса самосвала.

— Товарищ генерал, вы не ранены?!