— Я зайду попудрить носик перед дорогой, — она кокетливо провела пальцем по лацкану пиджака Ткачёва. — Недолго.

Виктория зашла в дамскую комнату и замерла, прислушиваясь. Дверь кабинки скрипнула и к умывальнику подошла невысокая блондинка. Вымыла руки и поправила лямку бюстгальтера под кофточкой. Оценивающе оглядела статную фигуру Вики и вышла.

Виктория зашла в кабинку, закрыла дверь и внимательно оглядела стены и потолок. Заметив чуть сдвинутую фальш-панель, осторожно встала на унитаз и пошарила рукой около сдвинутой панели. Найдя небольшой конверт, пальцем вернула панель на место. Спустившись, спрятала конверт в колготки на плоском животе. Потом, уже перед зеркалом покрутилась, осматривая себя, и вышла к раздевалке. Ткачёв держал наготове её шубку.

— Как успехи? — встретил Хмель возвратившуюся домой парочку.

— Думаю, нам нужен компьютер, — ответила Вика. — Я в туалет.

Ткачёв проводил её встревоженным взглядом. Такое же выражение лица было у Хмеля.

Виктория молчала всю дорогу, только изредка морщилась, трогая живот. В электричке Ткачёв даже разволновался — не накормил ли её какой-то гадостью Автондил.

— Переела, наверное, — сказал Андрей Викторович, но Вика вышла из туалета, держа в руке конверт.

— Неожиданно, — полезли вверх брови агента.

— Было страшно неудобно, — улыбнулась она. — Старик невероятно хитёр, но сумел дать нам информацию. Тут дискета для компьютера.

— И где взять этот… компутер? — не сдержался Ткачёв. — И кто умеет им пользоваться?

— Я умею, — Виктория сказала это так, будто родилась вместе с компьютером в обнимку. — Данные можно распечатать, если ещё и принтер найдём.

Она отдала конверт Ткачёву, и тот достал из него небольшой тонкий квадратный предмет.

— И когда Автондил успел?

— Данные были занесены быстро, — ответила она. — Вероятно, у старика есть настольная машина, в которой он собирает и хранит информацию. Это удобно. В случае опасности нажал на кнопку и всё исчезает.

— Откуда такие познания? — не переставал удивляться Ткачёв.

— Я работала на такой машине, — просто ответила Вика, поправляя юбку. — Завтра займусь распечаткой.

— Договорились, — кивнул Хмель. — Можешь отдыхать. К тебе не приставал вот этот бравый генерал?

Она кокетливо поправила волосы.

— Андрей Викторович галантный кавалер. Даже если и приставал, то тебе то что?

И Вика вышла из квартиры.

— Это что было? — спросил агента Ткачёв.

Хмель рассмеялся.

— Нормально всё, Викторыч. Вика… не совсем обычная женщина, но об этом потом. Тебе сообщение от Гришаева приходило?

Андрей Викторович судорожно пошарил в карманах пиджака и брюк.

— Чёрт! Никак не могу привыкнуть, что у меня есть какой-то пейджер! Я, кажется, его дома оставил в суматохе…

— Так ищи, — ухмыльнулся агент.

Ткачёв нашёл пропавший гаджет — на него пришло сообщение, что адрес поменялся, но Гришаев сам впустит своего сотрудника в одиннадцать часов утра.

— Полковник будет отчитываться перед начальством, — предположил Хмель.

— Скорее, будет прятать чемодан с деньгами, — возразил Ткачёв.

Встретивший Ткачёва на новом адресе Гришаев был мрачен, как грозовая туча. Он неумело курил, сидя на лавочке в уютном дворе среди пятиэтажек столичной окраины, и, несмотря на легкий мороз, был без головного убора.

— Есть две новости, Андрей Викторович. Плохая, и очень плохая. С какой начать?

— Начни с объяснений, Жень, — Ткачёв решил, что сейчас не до церемоний.

— Утром я был у своего куратора. Они там, видишь ли, посовещались и решили, что ваша работа по выявлению влияния криминала на политику бесперспективна. Создаваемая сейчас структура ФСБ и МВД сможет сама выявить криминальных лидеров, активно вмешивающихся во внутренние и внешние дела государства. И устранить их по мере необходимости.

— Не самая плохая новость, Евгений, — усмехнулся Ткачёв. — Не понимаю твоей мрачности…

— Как?! — встрепенулся Гришаев. — Это же означает, что мы прекращаем с вами работу!

— Твой куратор прямо об этом сказал?

— Нет…

— Вот видишь. А ты бьёшь в колокола. Это, вообще, нам на руку.

— Я не понимаю вас, товарищ генерал, — признался удивленный Гришаев. — В деньгах отказано, работа консервируется. Что в этом хорошего?

— А что плохого? — вздохнул Ткачёв. — Мне кажется, что такая ситуация только развязывает нам руки. Особенно, тебе.

— Всё равно — не понимаю.