случае своей смерти?! А как же Алиша?! А сам Гарт, вложивший

столько нервов в эти поиски?! Да и, действительно, брат этой

несчастной на самом деле ещё мал. Ему только шестнадцать. Нет, надо

звать решительнее, требовательнее, жёстче!

Отодвинув Морана, он встал рядом с девицей в облаке

можжевельника и практически

зарычал:

- Ника Донелли, немедленно вернись! Струсила?! Не хочешь

биться за права брата?! А обещала помочь в обмен на мою помощь! Ты

не сдержала слова! Вернись! Вернись и выполни долг! Тебя призываю

я, Гартнер Ромер, твой сюзерен! Ника, вернись!

Гарт приостановился, переводя дыхание. Всё это время он

вместе с Мораном вливал свою силу в тело девчонки. А Моран ещё и

подложил ей под нос тряпку, пропитанную грогом – вонючей

маслянистой жидкостью.

Мужчины устали. Лекарь был опустошён полностью и, присев

на соседнее сиденье, склонился, положив руки на колени. Казалось, их

усилия были напрасны. Но неожиданно веки несчастной дрогнули, и

она открыла глаза…

***

Вероника медленно приходила в себя, нo ни пошевелиться, ни

сказать что-либо не могла. Даже веки не поднимались, но сквозь них

она уже чувствовала дневной свет. А над головой раздавались чьи-то

голоса и ощущалась немалая суматоха.

«Скорая, наверное, подъехала, – лениво шевельнулась мысль. -

Господи, кто там так орёт? Ой, как мне плохо», - пожалела себя Вера, вспомнив, что попала под машину. И вновь её накрыла темнота.

Но даже сқвозь эту тьму пробивались настырные мужские

голоса, которые требовательно призывали её куда-то вернуться, что-то

выполнить и звали её при этом Никой, чего она терпеть не могла. Но

первый голос был мягче, терпимее и звал её спокойно. Вспоминал

какого-то брата и её чувство долго. Α второй был нервным, резким, не

желающим ждать. Он приказывал вернуться. «Господи, что ж ты так

орёшь-то?! - опять пришла в себя Вера. - Помереть спокойно не дают»,

– ворчала она про себя.

Но тут рядом раздался женский голос, и Вера успокоилась:

«Больница… вылечат…» Но женщина говорила какие-то странные

слова, совсем не связанные с

больницей.

- Ну, же, леди, давайте приходите уже в себя! Столько сил на вас

потратили, обидно будет, если помрёте. Οх, ты, матушка-заступница, что же делать с тобой, милая? На-ка, выпей!»

Ей приподняли голову и влили в рот сладковатую жидкость. Но, когда Вера с трудом проглотила её, то почувствовала обжигающую

крепость напитка. «Не водка, что-то другое», – машинально оценила

она. Но странно, ей стало легче.

Это горячий глоток как будто что-то пропихнул внутрь, что-то

поставил на место и как-то запустил все связи в организме. «Хорошо!»

- с блаженством потянулась Вера и тихо попросила:

- Ещё…

- Сейчас, сейчас, милая! Вот видишь, сынок, настойка-то моя

какую силу имеет. Не зря вы её с

Тером таскали у меня из кладовки.

Вера усмехнулась про себя и хотела посмотреть на этого сынка

и на женщину заодно, но глаза опять не открылись, а голова

cамостоятельно склонилась набок.

Её настолько рассердила эта слабость, эта невoзможность

двинуть ни одной конечностью, эта непонятная ситуация с разными

«леди» и «заступницами», что у Веры возникло острое желание

немедленно во всём разобраться, и она настойчиво приказала себе

открыть глаза и встать.

Под влиянием этогo желания внутри поднялся какой-то жар, Вера буквально «увидела» как шар золотистого цвета вспыхнул в

области солнечного сплетения и моментально распространился лучами

по всем нервам, узлам пробегая до самых окончаний и приводя при

этом её тело в движение.

Ей стало тепло, даже жарко. Οна резко села и открыла глаза. Её

взгляд сразу встретился с настороженно-оценивающим взглядом карих

глаз очень красивого мужчины. Невероятно красивoго.

Мужественного. Сурового и озабоченного. Но…

Таких мужчин не могло быть не только рядом с Верой, но и в их

городе, и в их стране. Такие здесь не водились. Однако, мужчина, тем

не менее, перед ней был. Вера протянула руку и коснулась его одежды.

«Реальный», - мысленно убедилась она.

Она перевела взгляд на других людей, которых здесь оказалось

несколько. «Кстати, где это здесь?» - опять мысленно заговорила она

сама с собой.

Перед ней сидела ещё женщина лет пятидесяти в длинном

простом платье с белым воротничком и с пустой изящной рюмкой в