Туман над чашами цветов

В прозрачном танце, но зимой

Не находил ее следов —

Лишь туч тяжелых вереницы

Тянулись над Ворожеей.

Но вскоре песня Лучиэнь

Затрепетала над землей

И пробудила, словно птица,

Весенний животворный день,

И по утрам, перед зарей,

Стирающей ночную тень,

Поляны стали золотиться

Под светоносною листвой.

И он вскричал: – Тинувиэль! —

Хотя нигде ее самой

Не видел в тишине росистой, —

И звонким эхом: – Соловей! —

Откликнулся весь край немой,

Озвучив тишину полей

Чудесным именем эльфийским.

И замерла Тинувиэль,

Прервав свой танец и напев,

Звеневший, словно птичья трель

Иль по весне ручей речистый:

Ведь имена бессмертных дев,

Как и названья их земель

Заморских, как немой распев

Потусторонних волн пречистых,

Несущих смертных в мир иной, —

Все это тайны; и она

Решила, что самой судьбой,

Весенним эхом серебристым

В дар Берену принесена,

Что, даже жертвуя собой —

Ей смерть со смертным суждена, —

Посмертно счастье воскресит с ним.

Бродяжник вздохнул и немного помолчал.

– На самом-то деле, – заметил он, – это вовсе не рассказ, а песнь: такие

песенные сказания у эльфов называются «энн-сэннат». На нашем

всеобщем языке они не звучат – вы слышали дальнее, неверное эхо. А

рассказывается о том, как Берен, сын Бараира, встретил Лучиэнь

Тинувиэль. Берен был смертный, а Лучиэнь – дочь Тингола, который

царствовал над эльфами в самые древние, самые юные века Средиземья;

и прекрасней ее не бывало даже в тогдашнем юном мире. Ее прелесть была

отрадней звезд над туманами северного края; и нежным сиянием лучилось

ее лицо. В те дни Всеобщий Враг, кому и сам Саурон был лишь

прислужником, царил на севере, в Ангбэнде, но эльфы Запада вернулись в

Средиземье, чтоб войной отнять у него украденные волшебные алмазы

Сильмариллы; и предки людей были заодно с эльфами. Однако Враг

одолел, и пал в битве Бараир, а Берен чудом спасся и, не убоявшись

смертоносных ужасов, прошел сквозь горы к тайному царству Тингола в

Нелдоретском лесу. Там он увидел и услышал Лучиэнь: она танцевала и

пела на поляне возле чародейной реки Эсгальдуин; и назвал он ее

Тинувиэль, что значит на былом языке «соловей». Много невзгод постигло

их затем; надолго они расстались. Тинувиэль вызволила его из холодных

застенков Саурона, и вместе они радостно встретили страшные испытания,

а пройдя их, низвергли с трона самого Врага и сорвали с него железный

венец с тремя Сильмариллами, ярчайшими из всех алмазов, и один из них

стал свадебным выкупом Лучиэни, поднесенным ее отцу Тинголу. Однако

же случилось так, что Берен не устоял перед Волколаком, ринувшимся на

него из ворот Ангбэнда, и умер на руках у Тинувиэль. Но она избрала

смертную участь, чтобы последовать за ним по ту сторону смерти; и если

верить песенным сказаниям, то они встретились там, за Нездешними

Морями, и, взявшись за руки, побрели по тамошним луговинам. Так вот и

случилось, что одна-единственная из всех эльфов Лучиэнь Тинувиэль

умерла и покинула здешний мир, и вечноживущие утратили самую свою

любимую. Но это она сочетала людей с древними владыками эльфов. И

живы еще потомки Лучиэни, и предречено в сказаниях, что не сгинут они

понапрасну. Того же рода и Элронд из Раздола. Ибо от Берена и Лучиэни

родился Диор, наследник Тингола; а его дочерью была Светлая Элвин,

которую взял в жены Эарендил, тот самый, что снарядил корабль в

Нездешние Моря и выплыл из туманов нашего мира, блистая

Сильмариллом в венце. А от Эарендила пошли князья Нуменора, нашего

Западного Края.

И пока говорил Бродяжник, они неотрывно разглядывали его странное,

горделивое лицо, смутно озаряемое алыми отблесками костра. Глаза его

сияли, и голос звучал дивно и твердо. Над его головой стояло черное

звездное небо. И вдруг высоко позади него полыхнула бледным светом

вершина Заверти. Располневшая луна медленно ползла по темному склону,

и звезды над ними поблекли. Рассказ был кончен. Хоббиты задвигались, потягиваясь.

– Смотри-ка! – сказал Мерри. – Луна встает; должно быть, уже поздно.

Все подняли глаза – и все увидели близ вершины горы черный

комочек, явственный в лунном свете. Это, наверно, луна обозначила

большой камень или выступ скалы.